Разоблаченный любовник (Др. изд.)
Шрифт:
Буч нахмурился.
– Что?..
– В тебе моя кровь, коп. – Рэт вернул очки на место, продолжая улыбаться. – Я с самого начала подозревал, что ты королевской крови. Но не знал, что для выяснения этого нужно пройти через такую болезненную процедуру.
– Ты что… серьезно?
Рэт кивнул.
– Ты из моего рода, Буч. По одной из линий.
Грудь Буча сжалась, и он приготовился к очередному приступу. Как и все остальные: Рэйдж вынул леденец и потянулся за ремнем, Марисса и Ви напряглись…
Но из Буча вдруг вырвался
Буч смеялся и смеялся, потом целовал руку Мариссы. Затем опять смеялся.
Марисса чувствовала радость и счастье, бурлящие внутри Буча, когда тот расслабился. Сияя, он улыбнулся ей, но она не смогла разделить его веселье.
Улыбка пропала.
– Детка, все будет в порядке.
Вишу поднялся на ноги.
– Пожалуй, лучше оставить вас наедине.
– Спасибо, – сказала Марисса.
Когда братья ушли, Буч сел.
– Это наш шанс…
– Если я попрошу, ты не станешь проходить через превращение?
Он замер. Как если бы она снова его ударила.
– Марисса…
– Не будешь?
– Почему ты не хочешь, чтобы я был с тобой?
– Я хочу. Но я выберу будущее, которые мы имеем сейчас, а не гипотетическую череду веков. Разве ты не можешь понять этого?
Он сделал долгий выдох, затем его подбородок напрягся.
– Боже, я люблю тебя.
Вот как: он очевидно не находил ее логику привлекательной.
– Буч, если я попрошу, ты не станешь этого делать?
Когда он не ответил, Марисса прикрыла глаза рукой, но слезы уже иссякли.
– Я люблю тебя, – повторил он, – Так что, да… если ты попросишь, не буду.
Она опустила руку, выравнивая дыхание.
– Поклянись. Здесь и сейчас.
– Клянусь матерью.
– Спасибо… – Она притянула его к себе, – О боже… спасибо. Мы уладим как-нибудь… вопрос кормления. Мэри и Рэйдж смогли. Я просто… Буч, у нас может быть замечательное будущее.
Некоторое время они молча сидели на полу. Затем ни с того ни с сего он резко сказал:
– У меня три брата и сестра.
– Что, прости?
– Я никогда не рассказывал тебе о своей семье. Вот: у меня три брата и одна сестра. На самом деле девочек было две, но одну мы потеряли.
Ox…
Марисса снова села, думая, что он говорит как-то очень странно.
От его безжизненного голоса по телу Мариссы побежали мурашки.
– Самое раннее воспоминание о моей сестре Джойс, – заговорил он, – относится к тому моменту, когда ее младенцем привезли домой из больницы. Я хотел посмотреть на малышку, побежал к люльке, но отец отшвырнул меня, чтобы мой старший брат и сестра могли на нее взглянуть. Когда я стукнулся о стену, отец поднял на руки брата, чтобы тот смог прикоснуться к сестренке. Я никогда не забуду голоса отца…
Акцент Буча изменился:
– «Это твоя сестрычка, Тедди. Будешь ее любить и заботиться о ней». Я подумал: а как же я? Я тоже хотел любить ее и заботиться. Я сказал: «Па, я тоже хочу помогать». Он даже не посмотрел в мою сторону.
Марисса поняла, что слишком крепко сжала руку Буча и, наверное, делает ему больно, но, казалось, он не замечал. А она не могла ослабить хватку.
– После этого, – продолжил он, – я стал наблюдать за отцом и мамой, за тем, как по-другому относятся они к остальным детям. Особенно по вечерам в пятницу и субботу. Мой отец любил выпить, и я стал тем, на ком он отрывался.
Когда Марисса ахнула, Буч равнодушно покачал головой.
– Нет, все в порядке. Все было хорошо. Благодаря ему я всегда мог врезать в ответ, и, поверь, мне это пригодилось. В общем, как-то наДень независимости… черт, мне тогда было почти двенадцать…
Он потер подбородок, карябая щетину.
– Да… наступил День независимости, и мы всей семьей находились у моего дяди на Мысе. Мой брат достал охлажденное пиво и пошел с приятелями в гараж, они открыли бутылки. Я прятался в кустах, хотел, чтобы меня тоже позвали. Знаешь… я надеялся, что мой брат…
Он прокашлялся.
– Когда мой отец стал их искать, другие ребята убежали, а мой брат чуть не наложил в штаны. Но отец просто рассмеялся. Сказал Тедди, что мать ни в коем случае об этом не узнает. Затем увидел меня, прячущегося в кустах. Подошел, схватил за шиворот и ударил наотмашь так, что потекла кровь.
Буч с трудом улыбнулся, и она посмотрела на неровный край его переднего зуба.
– Он сказал: это за то, что я шпион и ябеда. Я клялся, что всего лишь смотрел и не собирался никому рассказывать. Он снова ударил меня и назвал извращенцем. Мой брат… да, мой брат просто смотрел на происходящее. Не проронил ни звука. А когда я с разбитой губой и сломанным зубом прошел мимо матери, она прижала к себе мою сестру Джойс и отвернулась.
Он медленно покачал головой.
– Поднявшись наверх, я пошел в ванную и помылся, затем направился в комнату, которую мне отвели. Меня не заботил Бог, но я встал на колени, сложил ладошки вместе и помолился, как истинный католик. Я просил Господа, чтобы эта семья оказалась не моей. Пожалуйста, пусть это будет не моя семья. Пожалуйста, пусть будет другое место, куда я могу пойти…
У Мариссы появилось ощущение, что Буч не осознает, что говорит сейчас в настоящем времени. Как и того, что дотянулся до шеи и сжал увесистый золотой крест, словно вся жизнь зависела от него.
Его губы изогнулись в улыбке.
– Но должно быть, Бог знал, что я сомневаюсь на Его счет, – ничего не произошло. Той осенью мою сестру Джени убили.
Марисса резко вздохнула, Буч указал на что-то позади себя.
– Татуировка на моей спине. Так я считаю годы, прошедшие с тех пор, как она покинула нас. Я последним видел ее в живых, когда она села в машину к тем парням, которые… надругались над ней за зданием нашей школы.
Марисса потянулась к нему.
– Буч, мне так…