Разобщённые
Шрифт:
Но его невозможно успокоить. Пусть эти страшные, злобные морды уберутся из его сознания! Пусть она вырежет их из него! Заменит эти кошмарные воспоминания случайными мыслями очередного случайного расплёта! Вырежьте!.. Вырежьте! Пожалуйста...
— Это лишь первый залп, — говорит Роберта. — Миру необходимо свыкнуться с мыслью о твоём существовании. Следующая пресс-конференция пройдёт спокойнее.
Следующая? Да следующей ему вообще не пережить!
— Последний вагон! — воет Кэм. — Закрытая книга! Заключительные титры!
— Нет, — возражает Роберта, прижимая его к себе ещё крепче. — Это не конец, это только начало,
— Так пересадите мне потолще!
Она внезапно прыскает, словно услышала шутку, а вслед за ней начинает улыбаться и Кэм, отчего Роберта смеётся ещё пуще; и внезапно, позабыв про слёзы, он тоже заходится в приступе хохота, подспудно сердясь на себя самого за этот смех. Он даже не не понимает, почему ему вдруг стало так весело, но прекратить смеяться не может — так же, как до того не мог прекратить плакать. Наконец, он берёт себя в руки. Он так устал. Ему хочется лишь одного — спать. Долго-долго...
Вы когда-нибудь задумывались, какую огромную роль играет в нашем обществе расплетение? Оно приносит пользу не только тем, кто нуждается в жизненно важных органах, но и тысячам работников медицины и сопутствующих ей отраслей, а также детям, мужьям и жёнам тех, чьи жизни были спасены при помощи трансплантации. Вспомните о солдатах, тяжело раненных при исполнении своего гражданского долга и исцелившихся благодаря бесценным донорским органам! Подумайте об этом. Каждый из нас знает кого-нибудь, в чьей жизни расплетение сыграло огромную позитивную роль. Но так называемое Движение Против Расплетения угрожает нашему здоровью, безопасности, нашим рабочим местам, нашей экономике. Оно пытается добиться отмены закона, который был выношен в ходе долгой и кровавой войны.
Пишите своему депутату сегодня! Высказывайте своё мнение законодателям в Конгрессе! Требуйте, чтобы они все как один поднялись против ДПР. Поможем нашей нации и всему миру не сойти с верной дороги!
Расплетение. Не только исцеление. Это правильная идея.
Кэм в полной ментальной и эмоциональной регрессии. Его создатели перебирают все мыслимые и немыслимые гипотезы объясняющие его умственный и душевный упадок. Может быть, сплетённые части — составные его организма — отторгают друг друга? Может быть, его новые нервные связи перегружены конфликтной информацией и не выдержали напряжения? Как бы там ни было, факт остаётся фактом: Кэм перестал разговаривать, перестал выполнять их задания, да что там — он даже есть перестал, и они были вынуждены подключить его к аппарату жизнеобеспечения.
У него взяли все возможные анализы, но Кэм знает: они не покажут ничего, потому что никаким измерительным прибором нельзя влезть в его сознание. Они не в состоянии количественно оценить его волю к жизни. Или отсутствие таковой.
Роберта здесь, в его спальне, ходит из угла в угол. В первое время она выказывала тревогу и озабоченность, но по прошествии нескольких недель её беспокойство уступило место досаде и злости.
— Думаешь, я не знаю, что ты затеял?
Он отвечает тем, что дёргает рукой с канюлей.
Роберта подскакивает к нему и вставляет выпавшую иглу на место.
— Ты ведёшь себя как капризный, упрямый ребёнок!
— Сократ, — отзывается Кэм. — Цикута! До дна.
— Нет! — вопит она. — Я не позволю тебе наложить на себя руки! Твоя жизнь тебе не принадлежит!
Она садится на стул рядом с кроватью и старается совладать со своими эмоциями.
— Если ты не хочешь жить ради себя самого, — умоляет она, — то сделай это ради меня! Ты стал моей жизнью, ты же знаешь это! Ведь знаешь? Если ты умрёшь, я уйду за тобой.
Он не смотрит ей в глаза.
— Нечестный приём.
Роберта вздыхает. Глаза Кэма устремлены на прозрачную трубку: кап-кап-кап — безжалостно капает питательный раствор, поддерживающий в нём жизненные силы. Кэм голоден. Голод мучает его уже очень долго. Пусть мучает. Он всё равно не собирается есть. К чему цепляться за жизнь, если даже неизвестно, живой ты или нет?
— Не надо было созывать пресс-конференцию, — признаёт Роберта. — Мы слишком поспешили — ты ещё не был готов. Но я учла все наши ошибки и выработала стратегию. В следующий раз, когда ты предстанешь перед публикой, всё пойдёт совсем по-другому.
Только сейчас он поднимает на неё глаза.
— Не будет никакого «следующего раза».
Роберта едва заметно улыбается.
— Ага! Значит, ты всё же в состоянии произнести осмысленную фразу.
Кэм ёрзает и снова отводит взгляд.
— Конечно. Просто не хочу.
На глаза женщины наворачиваются слёзы. Она поглаживает его по руке.
— Ты хороший мальчик, Кэм. Тонко чувствующий мальчик. Я прослежу, чтобы мы об этом не забывали. И ещё: ты получишь всё, чего только ни пожелаешь, всё, в чём нуждаешься. Никто больше не будет заставлять тебя делать то, что тебе противно.
— Я не хочу встречаться с публикой.
— Захочешь, когда она будет на твоей стороне, — настаивает Роберта. — Захочешь, когда люди станут драться за возможность хотя бы одним глазком взглянуть на тебя. Нет, не как на нелепую диковинку, а как на звезду. Всеми признанную звезду. Ты должен показать миру всё, на что способен. А я знаю: ты способен на многое. — Наставница на секунду умолкает — ей нужно сказать ему нечто важное, к чему он наверняка ещё не готов. — Я много размышляла об этом и пришла к выводу, что тебе нужен партнёр — человек, с которым ты выходил бы на публику. Кто целиком и полностью принял бы тебя таким, каков ты есть, кто мог бы настроить любопытство публики на более позитивный лад. Ослабил их стремление к категоричным выводам.
Он поднимает на неё взгляд, но она отвергает его мысль ещё до того, как он её высказал:
— Нет, я на эту роль не гожусь. На меня смотрят как на твою дрессировщицу. Не пойдёт. Тебе нужна маленькая симпатичная планета, которая вращалась бы вокруг твоей звезды.
Идея интригует Кэма. Он вдруг осознаёт, что, помимо обычного, его терзает иной голод. Он жаждет общения, установления более тесных связей с людьми. С самого момента своего создания он не видел ни одного своего сверстника. Кэм решил для себя: его возраст — шестнадцать лет, всё равно никто не может сказать точнее. Компаньон — рождённый, не созданный — это был бы существенный шаг навстречу истинной человечности. Расчёт Роберты на этот раз точен — теперь у Кэма есть основание для того, чтобы продолжать жить. И он снова тянется к канюле на руке.