Разорванный круг
Шрифт:
— Карта кладов? — предполагаю я.
Его брови приобретают форму двух перевернутых букв V.
— Карта кладов, мистер Болто?
— Вы недавно были в Рене-ле-Шато?
— Где? — Он глядит на меня невинными глазами. Я произношу отчетливо:
— Рене-ле-Шато! Ну знаете, средневековая церковь? Карта кладов?
— Мне очень жаль. Я действительно не понимаю, что вы имеете в виду.
— Расскажите мне, что же такое они искали?
Поежившись, он понижает голос:
— У них была теория.
— Теория?
— Ничего другого. Всего лишь теория.
— Которая гласит, что?..
Уинтроп делает странную гримасу. Возможно, она должна была отразить всю глубину его мыслей, но в результате осталась лишь странной гримасой. Он говорит:
— Разве не удивительно, что древние цивилизации были вовсе не так примитивны, как мы о них думаем?
— Возможно.
— Они обладали знаниями в области техники и философии, которых у людей на этом этапе развития, вообще-то, не должно было быть. Они знали Вселенную лучше, чем многие современные астрономы-любители. Они были знакомы с высшей математикой. Были замечательными инженерами. Владели основами терапии и хирургии. Умели точно устанавливать расстояния и пропорции.
Я испытующе смотрю на него. Стараюсь прочитать по выражению его лица и глаз то, что он пытается от меня скрыть.
— Вот один пример. Вы когда-нибудь размышляли, зачем были построены пирамиды? — спрашивает он.
— По правде говоря, нет.
— Но вам это известно?
— Ради погребальных камер? Для прославления фараонов в веках?
— Представьте себе пирамиду Хеопса, мистер Болто. Зачем примитивная цивилизация начала такое грандиозное строительство почти пять тысяч лет назад?
— Им больше нечем было заняться в своей пустыне, — пытаюсь я сострить.
Он вознаграждает меня смешком.
— Выдвинуто много теорий. Возьмем самую известную из роскошных погребальных камер. Естественно, это захоронение в пирамиде Хеопса, высота которой составляет сто сорок четыре метра. Археологи и древние грабители в поисках сокровищ обнаружили залы для погребения фараона и царицы, шахты, галереи, узкие проходы. В совокупности установленные пустоты составляют около одного процента от общего объема пирамиды. Понимаете?
Я понимаю.
Он наклоняется ко мне над столом:
— Ученые с помощью современных технических средств начали просвечивать пирамиды. Они вскоре установили, что пустот гораздо больше, чем было замечено ранее. В действительности их там до пятнадцати процентов от всего объема.
— Ничего странного.
— Да, это так. Но ведь пятнадцать процентов, мистер Болто, — это очень много. И это еще не все: высокоточное оборудование выявило большой металлический предмет семью метрами ниже основания пирамиды.
— Клад?
— Я вижу, вас интересуют только клады. Вы, конечно, можете возразить, что все содержимое пирамиды, по определению, является кладом. Присутствие металла в египетской пирамиде, вообще-то, никого не удивляет. Но здесь ведь речь идет не о саркофаге из золота или какого-нибудь сплава. Размеры металлического объекта оказались таковы, что исследователи были вынуждены несколько раз проводить повторные измерения, чтобы избежать ошибок. Они сумели установить общий вид металлического объекта. То есть его очертания.
— И что же это такое?
Уинтроп понимается и подходит к шкафу, в который вмонтирован сейф. Он набирает код. Дверь с шумом открывается. Уинтроп вынимает черную папку и направляется к письменному столу.
— Это контур объекта, обнаруженного под пирамидой, — сообщает он.
Листок лежит внутри прозрачной пластиковой папочки, которую он протягивает мне. С первого взгляда рисунок напоминает космический шаттл.
Потом я прихожу к выводу, что это действительно шаттл.
Удлиненный корпус, небольшие крылья, хвостовые рули.
Я бросаю быстрый взгляд на Уинтропа.
— В прошлом году мы дошли до галереи, в которой находится этот корабль, — говорит он.
— Но что это?
— Вы не видите?
— Похоже на шаттл.
— Это космический корабль.
— Космический корабль?
— Именно так.
— Подождите. Космический корабль, который получил повреждения, потому что застрял под пирамидой Хеопса при неудачном приземлении в пустыне? — язвительно спрашиваю я.
— Нет-нет, вы заблуждаетесь. Это космический корабль, над которым позднее надстроили пирамиду Хеопса, — отвечает Уинтроп.
Я окидываю его печальным взглядом разочарованного пса: «И вы хотите, чтобы я поверил в этот вздор?» И глубоко вздыхаю.
Он говорит:
— Возможно, вам известны непризнанные теории швейцарского ученого Эриха фон Деникена?
— Конечно. О пришествии на Землю инопланетных существ в далеком прошлом?
— Совершенно верно.
Я смотрю на листок бумаги с изображением космического корабля, напоминающего шаттл. Потом поднимаю взгляд на Уинтропа.
— Вы это серьезно?! — восклицаю я.
Из черной папки он извлекает схемы со множеством математических формул:
— Это расчеты. — Он протягивает мне листочки. — В НАСА просчитали аэродинамические характеристики этого корабля. Расчеты будут использоваться при создании шаттлов в будущем.
Я прижимаю руки к груди. Мне плохо. Не потому, что я ему верю. А потому, что начинаю понимать, как страшна должна быть тайна, которую пытаются скрыть за такой чудовищной ложью.