Разорванный круг
Шрифт:
— Подождите… — Я пытаюсь сложить начало и конец этого странного уравнения. — В этом случае они сами же прочитают свое сообщение, прежде чем отправляться в дальний путь… Потому что если им это удалось сделать в прошлом, то должно удаться и в будущем…
— В конечном счете да. Но мы здесь сталкиваемся с вечным парадоксом: если человек отправляется в прошлое, то он может случайно убить своих будущих родителей до своего рождения! Мы должны осознать, что здесь дело в разном протекании времени.
Я молчу. Потом говорю:
— Вы собираетесь мне сказать, что лежит в ларце? Сообщение группы путешественников во времени?
Все трое торжественно смотрят на меня. Время идет. Но его у меня достаточно! Секунды летят.
— Мы нашли капсулу времени, — объявляет Мак-Маллин. — Их корабль. Машину времени, если хотите.
— В монастыре Вэрне?
— Ларец, обнаруженный в монастыре Вэрне, содержит сообщение, которое они отправили.
— М-да. Вот как. Ну конечно. И как же ларец попал туда?
— Это длинная история. Египтяне приняли путешественников во времени за богов. Когда золотой ларец с письменами был перевезен из Египта на Ближний Восток, его стали считать святыней. Религиозной реликвией. Потом он попал к иоаннитам. Они думали, что это божественные документы. И сочли, что монастырь Вэрне — надежное место для их хранения. Край света.
Я киваю. Как будто все понял.
— А капсулу времени где вы нашли?
— В Египте.
— В Египте?
— Под пирамидой Хеопса был найден вовсе не космический корабль. А капсула времени.
И тут я не выдерживаю. Я начинаю снова фыркать. Фырканье — это моя вечная беда.
У Ллилеворта такой вид, как будто он сейчас навалится на меня всеми своими ста пятью килограммами.
— Ну и ну! — восклицаю я.
Ллилеворт берет из пепельницы сигару. Потухшую. Быстро зажигает спичку и подносит к сигаре.
— Да? — спрашивает Мак-Маллин великосветским тоном.
— Ну и ну! — повторяю я. — И за кого же вы меня принимаете?
Мак-Маллин смотрит на меня, подложив большие пальцы под подбородок и скрестив остальные пальцы домиком перед своим носом. Если бы ситуация была другой, я подумал бы, что он только что удачно пошутил.
— Пожалуйста, продолжайте меня дурачить, — говорю я. — Считайте меня круглым идиотом.
— Почему ты думаешь, что мы тебя дурачим? — обижается Лоланн.
— Путешествия во времени? Ну и ну! Даже умственно отсталый преподаватель археологии знает, что это физически невозможно. Научная фантастика.
— То же самое думали о полетах на Луну. Многое из того, что окружает нас сегодня, было научной фантастикой пятьдесят лет назад.
— И все же! Я должен поверить, что антикварный золотой ларец, найденный в монастыре Вэрне в Эстфолде, скрывает в себе сообщение, которое люди из будущего оставили после того, как совершили путешествие во времени и оказались в прошлом?
— Именно так.
— Ну, знаете!
Я смеюсь и театрально вздыхаю, взмахиваю руками — одним словом, устраиваю целое представление.
— Парни, вы забыли одну вещь. Одну важную деталь.
Они вопросительно смотрят на меня. Им принадлежит власть. Они привыкли добиваться того, что хотят. Сейчас моя реакция приводит их в растерянность.
— Вы забыли, что человек, который знает, где находится ларец, — это я.
— Что правда, то правда, — вздыхает Мак-Маллин.
Я не могу удержаться и забиваю решающий гол матча.
— Кроме этого, я знаю про Рене-ле-Шато, — заявляю я.
Мак-Маллин замирает. Через секунду он берет себя в руки. Но он уже выдал себя.
— Знаете? — спрашивает он небрежно.
Я многозначительно покашливаю:
— Вы еще чего-то ждете от меня?
Мак-Маллин кладет мне на плечо свою руку.
— Немного позже, — он бросает быстрый взгляд на Ллилеворта, — мы поговорим о Рене-ле-Шато.
Все еще держа руку на моем плече, он выходит со мной из зала и ведет обратно в мою комнату.
Я мечусь как неприкаянный по зеленому ковру. Жарко, воздух спертый. Я приоткрываю окно, и в комнату проникает запах свежескошенной травы и выхлопных газов.
Через щелку в комнату влетает шмель. Он тут же начинает отчаянно биться о стекло. Ему здесь не нравится, и я ему сочувствую. Он большой и лохматый. Рассказывают, что шмели с точки зрения аэродинамики вообще не должны летать. Что-то в шмелях мне нравится. Не знаю что. Может быть, их упорство. Я люблю сравнивать себя со всеми, какими угодно разными тварями.
Не могу понять, что они сделали с Дианой. И где она сейчас. Я спрашиваю себя, что сказали бы в полиции, если бы я пришел к ним с заявлением. И объяснениями, которые были бы довольно близки к правде. Я сомневаюсь, что обладатель писклявого голоса выложил бы передо мной все, что у него есть, и бросился бы мне на помощь. Бог ты мой, я даже не знаю, какая у Дианы фамилия. Когда я заказывал билеты на самолет, она, захихикав, настояла на том, чтобы ее записали как госпожу Белтэ.
Я совсем не герой. Взломать дверь, а потом бегать по лабиринту помещений в поисках Дианы — это не для меня. Да я и не вышибу ни одной двери — скорее, вывихну плечо. А если бы даже я выбрался из этой комнаты, любой мускулистый мужик успокоил бы меня одним своим взглядом.
Я настолько пуглив, что вздрагиваю, когда обнаруживаю на ночном столике конверт. Белый, самый обыкновенный конверт. Мое имя написано на нем большими буквами.
Вскрываю конверт ногтем указательного пальца и вынимаю письмо, написанное от руки:
Бьорн!
Что еще я могу тебе сказать, мой дорогой, кроме как «Извини!»? Лишь бы ты смог меня простить. Пожалуйста! Мне так стыдно…
Они не знают, что я пишу тебе. Поэтому не показывай им. Или кому-нибудь другому. Это касается только нас. И больше никого.
У тебя должно быть много вопросов. Если бы я могла дать тебе ответы, ответы, которые имели бы смысл, которые объясняли бы хотя бы маленькую частичку того, что случилось! Но я не могу. Сейчас не могу.
Но я хочу, чтобы ты знал одно: я люблю тебя! Я никогда тебя не предавала! Я никогда не делала вид, будто у меня к тебе есть такие чувства, которых не было. Пожалуйста, поверь мне. Я не шлюха. Но, может быть, я все же…
Кто сказал, что все в жизни должно быть чертовски просто? Жизнь не уравнение, которое обязательно сходится, если множители верные. Жизнь — уравнение, которое никогда не сходится. Моя жизнь? Цепь катастроф. Которая началась, когда я родилась.
Бьорн! Я сожалею, что оказалась на твоем пути. Прости, что я полюбила тебя. И втянула тебя во все это. Ты заслуживал лучшей судьбы. Когда-нибудь жизнь отомстит мне. А пока я несу один вздор. Ты ничего не понимаешь. Да ты и не должен понимать.
Если ты боишься за меня, успокойся, нет никаких оснований. Они не могут мне ничего сделать. Возможно, я объясню тебе это, когда все кончится. Я не знаю. А возможно, и не объясню. Но объяснение есть у всего.
Если бы только мы могли отсюда убежать! Ты и я!! На необитаемый остров. Где никто бы нас не мучил.
Я должна была все знать. Я должна была все предвидеть. Но я упрямая, своевольная, думаю только о своей собственной тропинке. Если папа мне говорил: «Надень красное платье, оно тебе идет», то я надевала серые брючки и лиловую блузку. Если папа говорил: «Этот парень не для тебя», то я тут же затаскивала парня в постель. Я говорю «в постель», но это не значит, что я его любила. Но тебя я любила, Бьорн.
Понимаешь ли ты хоть что-нибудь из того, что я пытаюсь тебе сказать? Я и сама не знаю, что имею в виду. Кроме одного: я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.
Забудь меня! Забудь, что ты когда-то встретил глупую девчонку по имени Диана! Забудь, если тебе казалось, что она была чем-то мила тебе! Забудь, что она полюбила тебя! Смотри, вот стиральная резинка, сотри эту девчонку из своей памяти и из своей жизни!