Разорванный круг
Шрифт:
Диана уехала. Я наблюдал за ее отъездом из окна. В середине ночи ее чемоданы перенесли в микроавтобус, и он тронулся. Несколько минут я следил за медленным движением света, потом все пропало в темноте.
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что ничто в этой жизни не бывает таким, как тебе кажется?
Он сидит, освещенный пламенем, перед камином в библиотеке. Сейчас вечер. Какой-то неандерталец со сжатыми зубами и бегающим взглядом пришел ко мне и молча отвел по коридорам в комнату, которую Мак-Маллин с преувеличенной скромностью называет «читальным уголком».
Все стены огромного зала заставлены книгами. Тысячи и тысячи старых книг от пола до потолка. Мозаика золотистых переплетов с вязью заглавий на латинском, греческом, французском и английском языках. В библиотеке пахнет пылью, кожей и бумагой.
Мак-Маллин наполнил два бокала шерри. Мы чокаемся и молча отпиваем. Дрова в камине шипят и потрескивают.
Он откашливается:
— Мне известно, что ты разговаривал с Дианой.
Я смотрю на огонь:
— Грета — ее мать?
— Это так.
— У нас с вами много общего.
— Мне жаль, что все так закончилось, — произносит он. — Для тебя. Для Дианы. И… Для всего.
— Почему вы носите фамилию Мак-Маллин? — спрашиваю я.
Он смотрит на меня с удивлением:
— А какое имя для меня ты бы предпочел?
— Вы принадлежите к старинному французскому роду. Откуда же шотландское имя?
— Мне нравится его звучание.
— Так это псевдоним?
— У меня много имен.
— Много? Почему? И почему именно шотландское? — допытываюсь я.
— Это имя мне нравится больше всего. Один из моих предков, Франциск Второй, женился на Марии Стюарт, которая провела детство при французском дворе и была тесно связана с Францией. Ты ведь хорошо знаешь историю. Перед своей внезапной кончиной он имел любовную связь с благородной дамой из могущественного шотландского клана Мак-Маллинов.
Он подносит бокал к губам. Между нами повисает молчание. Мак-Маллин опять погружается в себя. А я начинаю рассматривать неоглядные дали библиотеки.
В конце концов я сдаюсь под напором тишины.
— Вы просили меня прийти? — спрашиваю я.
В его взгляде появляется игривый блеск. Как будто он гадает, как долго он может испытывать мое терпение.
— Вчера, — говорит он, — я рассказал тебе о пергаментах, которые священник Беренжер Соньер нашел, ремонтируя старую церковь.
— А сегодня? — спрашиваю я со смехом. Я чувствую себя погруженным в мир «Тысячи и одной ночи». Хотя Шахерезада была, пожалуй, посимпатичнее Мак-Маллина.
— Сегодня я расскажу, что было в пергаментах.
— Генеалогическое древо?
— Да. И кое-что еще.
Мак-Маллин делает вдох, задерживает дыхание и медленно выпускает воздух через зубы. Все вместе кажется одним глубоким вздохом.
— Намеки на то, что на самом деле произошло?
— На самом деле?
Он сильно трет руки, как будто пытаясь снять невидимые перчатки.
— В прошлый раз ты не был готов воспринимать мои слова.
— Вы имеете в виду распятие?
Мак-Маллин отвечает не сразу. Кажется, что он вообще ничего не хочет рассказывать.
— Распятие Иисуса на кресте, — произносит он, — является одновременно историческим событием и религиозным символом. Фундамент христианства — догма о воскрешении Иисуса из мертвых.
— Мак-Маллин, — спрашиваю я и наклоняюсь на стуле вперед, — какую религию вы исповедуете?
Он пропускает вопрос мимо ушей.
— Если Иисус не умер на кресте, если воскрешение — ложь, то кем он был?
— Бунтовщиком. Проповедником. Великим гуманистическим философом, — предполагаю я. — Все это мы уже прошли.
— Но не божеством, — уточняет Мак-Маллин. — И вряд ли Сыном Божьим.
— Вы, видимо, иудей?
— Моя вера не имеет никакого значения. Я не принадлежу ни к одной церкви. Я верю в Силу, которую нельзя описать словами или запрятать в толстый переплет. Которая не является собственностью священников или пророков. — Он качает головой. — Но то, во что я верю, мы можем обсудить в другой вечер.
— Объясните мне, — прошу я, — почему вы считаете, что Иисус выжил после казни?
Мак-Маллин поднимает бокал с шерри к свету и начинает его вращать.
— У меня есть искушение сформулировать вопрос по-другому.
— Вы хотите сказать — почему он умер?
— Вернее будет спросить — почему он умер так быстро?
— Быстро?
Мак-Маллин ставит бокал на низкий круглый столик, стоящий между нами.
— В Евангелиях очень мало сведений о том, что раны Иисуса, по сути дела раны мягких тканей, должны привести к быстрой смерти.
— Его же распяли на кресте! — восклицаю я. — Гвоздями прибили к кресту! Это больно! Почему же он не мог умереть быстро?
Мак-Маллин соединяет кончики пальцев рук:
— Каждый верующий человек, каждый медик, каждый историк имеет право на свою трактовку. Но абсолютно точно, что если только у тебя нет тяжелой болезни или серьезных повреждений внутренних органов, то умирание на кресте продолжается долго. Человеческий организм очень вынослив. Его функция состоит в том, чтобы поддерживать жизнь.