Разожги мой огонь
Шрифт:
Замерла, боясь пошевелиться. А ну как передумает рассказывать?
— Слез пролила столько, что впору ими все долины затопить. Молила хозяина позволить ей букеты из трав и цветов собирать, чтоб о прошлой жизни не печалиться. А он и согласился. Какой в цветах-то злой умысел может быть? Сказала она, какие цветы ей нужны, хозяин мне велел их достать. А среди цветов-то смертоносные оказались, девица возьми и сделай яд. Для себя и хозяина. В день обряда, дурная, сама выпила да ему предложила. Хотела от чудища из-под горы будущих невест избавить, да только
— Не Радой ли ту невесту звали? — приоткрыла один глаз и посмотрела на Огневика. Я-то думала, он мне про ту расскажет, что садик устроила, а хитрый дух вон как решил.
— Знала ее, что ли?
— Помню, как заезжие торговцы сказывали: в селении с южной стороны вулкана пять лет тому назад невестой дочь лекаря отдавали. Говорили, рыдала так, что долго еще ее плач окрест с гор доносился.
— Правду сказывали, — согласился дух. — Да только слезами тут не поможешь. Ими Огонь-то Изначальный не затушишь, как ни старайся.
— И что же, боится хозяин вулкана, что я его отравить своим хлебом попытаюсь? Или, того хуже, сама к богам отправлюсь? Да только я слово свое всегда держу, а хлеб никогда отравой не оскверню.
— Не мне то решать, девица, — вздохнул Огневик. — А ослушаться хозяина не могу.
— А ведь ты, дух, тоже здесь пленник.
Огневик на Отца-Солнце не щурясь смотрел угольками глаз.
— Чегой-то пленник? — протрещал недовольно.
— Выходит, уйти в любой миг можешь?
— Могу, да не хочу.
— Неужто не интересно тебе мир посмотреть?
— А чего на него смотреть? Все, что надо, и туточки у меня есть, в горе этой.
— И долго ты хозяину вулкана служишь?
— Пять десятков раз по десять да еще три раза по десять.
Свела брови, размышляя.
— Отчего считаешь так странно?
— Знать, надо так, — буркнул.
Пошевелила губами, подсчитывая загубленные девичьи души.
— А сколько ж раз ты гору покидал?
— Сколько надобно было, столько и покидал.
— Получается, ни единого.
— А вот и неправда! — упер руки в бока и смотрел разгневанно.
— Правда-правда, вижу, что права я!
— Ты, девица, что-то больно разболталась, — недовольно проворчал Огневик. — Давай-ка возвращаться.
Представив, как снова в четырех стенах засяду, взмолилась:
— Нет, дух, миленький, давай еще здесь побудем. Обещаю, дразнить тебя больше не стану. А ты мне расскажи что интересное.
Вдалеке раздался стук, совсем как ночью. Словно ударяли чем тяжелым.
— Ладно уж. Мне на ветру этом еще и приятней. А хозяин-то все одно не скоро заметит.
Размеренно доносилось «тук-тук-тук». Взглянула на небо, но оно чистое было. Знать, не гроза.
— Что это? — спросила, прислушиваясь.
— Хозяин в кузне своей работает, — ответил дух будто нехотя, но я-то видела, что ему поговорить хочется.
— В
— А чего б и не обучен? Огонь-то его воле покорен, будто пес верный.
А ведь и правда… И как сама не догадалась? Недаром вчера звук знакомым показался. Сколько раз мимо кузницы в селении проходила и точно такой звук слышала.
— И что ж он там кует? — спросила с интересом. — Лошадей ведь здесь нет. А кузнец в родном селении только тем и занимался, что подковы ковал. А в свободное время их же разгибал, силой своей похваляясь, — рассмеялась.
— Мечи хозяин кует, кинжалы, щиты да кольчуги. Посуду еще медную мастерит. А когда увлечен бывает, такие диковины выкует, что диву даешься. Вот увидала б ты, не поверила. Я-то вот видал, — добавил гордо.
— Это какие же диковины? Расскажи!
Огневик принялся пальцы загибать.
— Сундук вот был цветами железными изукрашенный. Зеркало еще, в оправе из морских гадов. А однажды хозяин цельную беседку выковал, птицами да цветами увитую.
— Вот бы это чудо увидеть… — протянула я.
— Поздно уж, девица, давай возвращаться, — заторопился опять дух. Смекнула, что когда о чем говорить не желает, из садика гонит. Но не хотелось мне так скоро покидать прелестное это место. Хотелось сидеть и впитывать тепло, которым щедро делился Отец-Солнце.
— Да ведь время и к ужину еще не подошло. Разреши мне здесь немного посидеть, закатом полюбоваться. Вон Отец-Солнце уж на покой собирается. Может статься, закат этот в моей жизни последний.
— Ладно уж, — проворчал дух, устраиваясь на скамье рядом. — Только уж… того-самого… не разболейся еще сильнее.
— От тебя такой жар идет, что никакая простуда не страшна, — улыбнулась я, откидываясь на каменную спинку скамьи и прикрывая глаза.
Пригревало все сильнее, а может, это от Огневика жар шел, да только и сама не приметила, как задремала. Перед тем как к хозяину вулкана попасть и не спала толком, считай что седьмицу.
Разомкнула веки, когда волосы щеку пощекотали. Отец-Солнце почти на покой ушел, тени тихонько крались по чудесному яблоневому саду. Оглянулась по сторонам, но Огневика нигде не было. Видать, ждать наскучило, пока проснусь. Улыбнулась, поняв, что его заботливые руки меня теплой шалью укрыли.
Встала, потянулась, потом запахнула шаль на груди — становилось холоднее. Пришло время в темницу свою возвращаться, а страсть как не хотелось.
С тоской посмотрела на тропинку, ведущую в глубь сада. Призадумалась. Большой беды не случится, ежели чуть позже вернусь. Навряд ли хозяин вулкана меня ждет.
Крепче стиснула шаль на груди — вечерний ветер все холоднее становился — и пошла по тропинке. Словно чья воля вперед вела.
Тропка неожиданно оборвалась — путь преградила беседка. Уж не про нее ли Огневик сказывал? Белая, птицами и цветами коваными увитая, да такой тонкой работы, что казалось, птицы сейчас трель начнут выводить, а лепестки цветов на ветру покачиваются.