Разреженный воздух

Кейн Рейчел

– Нет, - сказала я. Четыре зажимные гайки долой. Я продолжала двигаться, не беспокоясь о масле и грязи на моих руках или о том, что попадало на мою одежду.

– Насколько я понимаю, на вас возложены какие-то обязательства по защите населения от природных катаклизмов, - продолжала Симонс. Отсоединилась пятая зажимная гайка, затем шестая, и я стащила колесо с металлическим скрежетом и позволила ему со стуком упасть на дорогу между нами. Я вытерла пот со лба и проигнорировала ее, когда она наклонилась ближе.
– Она утверждала,

что это магия. Не желаете рассказать нам, что точно это значит? Мы добудем информацию другим способом, если вы не скажете, но это ваш шанс рассказать свою версию истории...

Дерьмо. Я установила другую шину и начала закручивать гайки.
– У меня нет никакой версии, - сказала я, - и нет никакой истории. Оставьте меня в покое.

Я могла сказать, что делать они этого не собирались. Они копали и напали на золотую жилу. Сара подбросила монетку и взяла за это деньги, убедившись, что белый фургон и репортеры знали, как напасть на мой след. И, вероятно, она позвонила еще кому-то, тоже. Кому-то, кто направил убийцу, чтобы заставить меня замолчать, прежде чем я смогу заговорить. Таким образом, она спокойно получила бы деньги от репортеров, и никакие Хранители не вышли бы на ее след.

– Вот что, - сказала я, закручивая гайки обеими руками. Я не смотрела на репортера напрямую, даже больше опасаясь попасть в объектив камеры.
– Если вы развернетесь и уедете прямо сейчас, ничего не случится с вашим прекрасным цифровым оборудованием.

Симонс сделала удивленное лицо, и посмотрела в камеру, как будто хотела быть уверена, что та уловила ее изумление.
– Вы нам угрожаете, Мисс Болдуин?

– Неа.
– Я закончила затягивать гайки, и опустила домкрат, чтобы позволить машине встать обратно на четыре колеса. Я начала прилаживать монтировку, чтобы закончить работу.
– Но всякое может случиться.

И именно тогда, это всякое и случилось. Парень с камерой сказал, - Что за...?
– и струйка дыма неожиданно поднялась в трех или четырех местах на его оборудовании. Из электроники донесся звук плавления.

Приятно. Мне определенно нравились некоторые приемчики в арсенале Хранителей Огня.

– Что случилось?
– спросила Симонс, и подошла к нему. Вместе с звукооператором они осмотрели повреждения. Который, я могла бы рассказать им, были катастрофическими. Ура мне!

Я запихнула старую спущенную шину и все инструменты в багажник, захлопнула его и сказала, - Я думаю, что подходящая здесь фраза - «без комментариев».

Симонс уставилась на меня с мрачным выражением, пока я садилась в Камаро и направлялась вниз по дороге.

Когда фургон попытался последовать за нами, его двигатель взорвался эффектным белым облаком пара.

– Мне должно быть стыдно. Это, - сказала я Венне, - был очень низко. С другой стороны, взорвать мою шину - вот что, в первую очередь, было очень низким, Венна. Тебе должно быть стыдно.

– Возможно, - сказала она.
–

Но ты должна знать. Так ты не доверишься снова своей сестре.

– Нет, - сказала я мрачно.
– Не думаю, что доверюсь.

Вождение - это терапия для меня. Узнаешь о себе интересные вещи… Было что-то гипнотическое в дороге, свободе, чувстве контроля и выбора направления. Я ехала быстро, но не опрометчиво, а если Венне было что сказать, она сказала это сама себе.

У меня было много времени подумать. Пару часов спустя, я сказала, - Венна. Почему ты не дала мне свои воспоминания?

Она подняла брови. Надменность размером с пинту. Она по-прежнему была одета в синие джинсы и розовую рубашку, а я привыкала к менее формальному виду, но не позволила этому одурачить меня. В Венне не было ничего неформального.

– Ты с ними не справишься, - сказала она.
– Память Джиннов устроена не так, как человеческая. Мы видим вещи по-разному. Мы видим время по-разному. Для тебя они не имели бы смысла, как было бы с человеческими воспоминаниями.

– Но... ты ведь можешь становиться человеком, верно?

– Мы способны принимать человеческий облик. Это не значит, что мы становимся людьми. Не по-настоящему.

Так что, хоть у нас с Дэвидом и родился ребенок, он не был... человеком. Не внутри. Утешительная мысль.

Я немного прибавила скорости.
– Ты сказала, что Дэвид будет на ее стороне, а не на моей. Ты предполагаешь или знаешь это?

Она не ответила мне.

В какой-то степени, предположила я, это было достаточным ответом.

* * *

Местность стала ощущаться странно знакомой. Если я правильно сложила воедино все кусочки, то Седона была последним увиденным мною местом, прежде чем я исчезла из этого мира, затем появилась в лесу, голая и без воспоминаний. Было чувство, что мне следовало помнить об этом.

Я была, попросту говоря, слишком уставшей. В Седоне были мотели, а у меня были наличные, и хотя Венна испытывала презрение от всей этой идеи, я зарегистрировала себя на сутки, приняла долгую, горячую ванну, и залезла в чистую постель на восемь блаженных часов. Когда я встала, солнце уже садилось.

Венна смотрела игровое шоу, что-то громкое, что, казалось, вовлекало людей кричать за компанию.

Она сидела, скрестив ноги, на краю кровати, опершись подбородком в кулачки, и была абсолютно восхищена.

– Хорошо, - сказала я, застегнув свои черные джинсы, - думаю, теперь я знаю, кто является целевой аудиторией всех реалити-шоу.

Если бы я не знала лучше, то подумала бы, что она смутилась. Она соскользнула с кровати, и телевизор выключился без помощи ее рук или пульта управления. Она сложила руки на груди.
– Ты закончила спать?
– спросила она.

– Очевидно, да.

– Хорошо. Это сплошная трата хорошего времени.
– Она отодвинула портьеру и выглянула наружу.
– Мы должны идти.