Разрисованная мама
Шрифт:
Я неуверенно протянула к ней руки… мне казалось, что все это мне просто снится.
— Нет. Не надо. Она еще не высохла, — пробормотала Мэриголд. — Не высохла, понимаешь? Она еще влажная. Поэтому я не могу сесть. Не могу лечь. Но это не страшно. Она ведь высохнет, правда? И я тоже. И тогда все будет в порядке. Я стану вся белая-белая. И тогда я буду хорошей матерью и возлюбленной, и Микки привезет Стар домой, и мы всегда будем вместе. У нас будет семья… моя семья… и все будет хорошо, очень, очень хорошо… я верю — все будет хорошо. Сначала все было плохо, очень плохо, словно какое-то проклятие, верно? А теперь будет хорошо… хорошо… хорошо. Никаких татуировок — Стар всегда их ненавидела, и меня тоже ненавидела, но теперь
Она все говорила и говорила, и это уже было похоже на какие-то заклинания, которые она бормотала себе под нос невнятной скороговоркой. Меня всю трясло. Вот теперь, думала я, Мэриголд окончательно сошла с ума. Чокнулась. Спятила. Съехала с катушек. Конец.
Лягушка
Я пустила горячую воду, но Мэриголд решительно отказывалась забираться в ванну. Тогда я попыталась оттереть ее тряпкой, но она принялась пронзительно кричать. Ухватив ее за руку, призрачно-белую, как у привидения, я потянула ее за собой, уговаривая лечь в постель, но она стояла неподвижно, как скала. Ее невозможно было сдвинуть с места — босые белые ноги Мэриголд, казалось, вросли в пол, словно пустили корни. Оставить ее тут? Упаси бог! При одной только мысли о том, что она может натворить, мне стало страшно. В конце концов я выпустила из ванны воду, насухо вытерла ее полотенцем Мэриголд, а потом забралась в нее и свернулась там клубочком, подложив под голову свое собственное махровое полотенце. Сна у меня не было ни в одном глазу, да и как тут уснешь, когда собственная мать маячит в темноте, белая, словно всамделишное привидение?! Все-таки где-то перед самым рассветом я, наверное, ненадолго задремала, потому что потом вдруг проснулась, как от толчка, стукнувшись головой о кран. Мэриголд была здесь. Она слегка покачивалась с закрытыми глазами.
— Мэриголд?
Глаза открылись. Они были мутными, будто подернутыми пленкой.
— Мэриголд, прошу тебя. — Выбравшись из ванной, я осторожно обняла ее за перепачканные в краске плечи. — Ты спишь?
Она слегка моргнула. Но мне по-прежнему казалось, что она смотрит куда-то мимо меня.
— Может, давай все это смоем? — предложила я.
В ярком утреннем свете все выглядело гораздо хуже, чем ночью. Даже на ресницах Мэриголд толстым слоем, будто белая тушь, лежала краска. Она покрывала ее всю, в том числе и уши. Мэриголд умудрилась выкрасить их даже внутри.
— Ох, Мэриголд, ну что ты наделала? Только посмотри — ты же вся в краске! А что, если ты ослепнешь? Или оглохнешь? Это же опасно! Ну, пожалуйста, прошу тебя, давай смоем все это поскорее!
Теперь я вся тряслась, сама ужасаясь тому, как могла быть такой идиоткой и оставить все, как есть, на целую ночь. Наверное, потому что так до конца и не проснулась. Все это здорово смахивало на кошмарный сон, но в утреннем свете выглядело до ужаса реальным. Меня охватил такой страх, что пришлось воспользоваться унитазом прямо у нее на глазах. Я не могла терпеть ни единой минуты. Казалось, я вот-вот описаюсь. Но Мэриголд, по-моему, ничего не заметила.
Потом я кинулась вновь наполнять ванну водой. Мэриголд стояла, как каменный истукан, и мне так и не удалось заставить ее сесть в ванну. Вконец отчаявшись, я попыталась отскрести ее прямо так, но это было напрасной потерей времени и сил. Все, что мне удалось, — это отковырять несколько крохотных кусочков краски.
Не зная, что делать, я принялась копаться в шкафчике под раковиной и внезапно наткнулась на бутыль со скипидаром. Налив немножко на тряпку, я стала тереть ей ноги. Каждое мое прикосновение заставляло Мэриголд вздрагивать.
— Я не знаю, что надо делать, — забормотала я. — Ты меня слышишь, Мэриголд? Что мне делать, пожалуйста, скажи!
Губы ее слабо шевельнулись, будто она пыталась что-то сказать, но с них не слетело ни единого звука.
— Что, больно? Потерпи, я сейчас смою скипидар. Наверное, он жжется. Прости. — Я снова и снова обмывала водой ее ноги, пока под ними не образовалась здоровенная лужа. Белая краска по-прежнему покрывала их отвратительным толстым слоем, на фоне ее проглядывавшая кое-где кожа казалась особенно багровой, и рядом с этим совсем уж жутко выглядело черное пятно татуировки возле большого пальца. Увидев его, я едва не хлопнулась в обморок со страху, решив, что это наверняка начинается гангрена, и только потом, разглядев тоненькую перепончатую лапку, сообразила наконец, что это всего лишь лягушка, вытатуированная возле ее большого пальца на ноге.
Я осторожно дотронулась до нее, и Мэриголд вздрогнула. Губы ее вновь зашевелились.
— Что? Я тебя не слышу. Говори погромче.
Вытянувшись во весь свой рост, я даже встала на цыпочки. Я не сводила глаз с ее губ — они шевелились, но слов по-прежнему было не разобрать. Потом я заглянула ей в глаза. В них плескался такой ужас, что я поняла: Мэриголд напугана ничуть не меньше меня.
— Нужно бежать за помощью, — выдохнула я. — Я скоро. А ты пока ложись в постель.
Мэриголд по-прежнему не сдвинулась с места. Пришлось мне завернуть ее в большое махровое полотенце. Потом я поцеловала ее бедное безумное белое лицо и выбежала из ванной. Хлопнув дверью квартиры, я вихрем слетела вниз по лестнице. Только не миссис Лафт, подумала я. Ни за что! Выбежав из дома, я помчалась по улице, свернула за угол, туда, где тянулись магазины. Попросить кого-то из продавцов? Нет. Может, добежать до школы? Там Оливер. И мистер Гаррисон. Нет.
— Что же мне делать? Ох, Стар, ну почему тебя нет?! Жестокая ты, бессердечная свинья, вот ты кто! Господи, Господи, что же мне делать?!
Впрочем, я понимала, что нужно сделать. И знала, что другого выхода у меня нет. Но даже забравшись в телефонную будку и набирая знакомый номер, я все еще колебалась — мне казалось, я предаю Мэриголд.
— Это срочно?
— Да. Да, это очень срочно, — повторила я. — Думаю, лучше всего прислать «скорую помощь».
Меня соединили еще с кем-то. И снова посыпались вопросы.
— Человек с ног до головы выкрасил себя краской, — сказала я. — Мне никак не удается ее смыть. Нет, это не мой маленький братик. И не сестричка. Это… моя мама. Нет, сама прийти она не сможет. Она… она не может двигаться. Даже не отвечает, когда к ней обращаются. Мне страшно — а вдруг она меня не слышит? У нее краска везде, по всему телу, и в ушах тоже. Мы живем по адресу Бикон-роуд, 35, квартира Б. Вы приедете?
Повесив трубку, я бегом бросилась домой, вихрем взлетела по лестнице и ворвалась в квартиру. Мэриголд так и стояла в ванной, словно белая мраморная статуя. Я бросилась к ней на шею, и мы обе едва не свалились на пол.
— Ох, Мэриголд, быстрее, нужно тебя одеть, а то они сейчас приедут. Прости меня. Знаю, ты жутко разозлишься, когда узнаешь, что я сделала, но ведь ты вся в краске, нужно же ее как-то смыть? Ты только посмотри, что ты сделала с глазами! А уши? Ну, ничего, ничего. Как только тебя отмоют, я заберу тебя домой, и все будет хорошо. Я стану ухаживать за тобой. Мы с тобой будем жить, как в сказке, только ты и я, вот только смоют с тебя краску и все, ладно? Пожалуйста, постарайся не очень сердиться! Я знаю, как ты ненавидишь больницы, но что же делать?!