Разрушенная клятва
Шрифт:
– Верно, – кивает Кэллам. – Но все же было бы странно, если бы они нацелились на Риону.
– Кто еще?
– Возможно, семья Хартфордов, – вступает Риона.
– Кто это? – спрашивает Кэллам.
– Пару месяцев назад Энзо Галло попросил меня о помощи. Вернее сказать, одному из членов другой итальянской семьи понадобилась моя помощь, – говорит девушка с выражением отвращения на лице. – Боско Бианчи вел машину в нетрезвом виде и под кайфом с парой шестнадцатилеток в машине. Одна из девочек вылетела через лобовое стекло, ее ввели
Видно, что Рионе жаль девушку, и ей не по себе, что она сфальсифицировала улики в деле Боско, но она не собирается этого скрывать.
– Вирджинию Хартфорд отключили от аппарата жизнеобеспечения неделю назад, – продолжает Риона. – У нее остались отец и брат. На их месте мне бы хотелось отомстить.
Я записал это так же, как информацию о русских.
– Ясно, – говорю я. – Эту версию мы тоже проверим. Еще что-нибудь?
Риона долго молчит, прежде чем сказать:
– Возможно, Люк Баркер.
– Кто это?
– Он был старшим юристом в нашей компании. Распускал руки во время рождественской вечеринки, и дядя Оран его уволил.
– И где он теперь?
– Понятия не имею, – холодно отвечает Риона.
– Ладно, – говорю я, записывая его имя тоже. – Для начала неплохо. Завтра утром мы начнем проверять эти версии.
Уже почти полночь, и я вижу, как Кэллам изо всех сил сдерживает зевок. Он обнимает сестру со словами:
– Мы все выясним, Ри. Не беспокойся.
– Я не беспокоюсь, – отвечает она. – Я просто хочу узнать, что происходит.
– Передавай привет Аиде, – говорю я Кэлу.
– Уверен, мне подвернется такая возможность через пару часов, когда Майлз в очередной раз нас разбудит, – отвечает он.
Мы с Рионой возвращаемся в «Эскалейд» и едем в сторону ее дома.
– Мы можем встать на подземной парковке, – говорит она. – Хоть у меня и нет машины, но есть собственное место на паркинге.
Я понимаю, почему выбор девушки пал на эту многоэтажку – она во многом похожа на ее угловой кабинет. Квартира располагается высоко, в ней нет ничего лишнего, и оттуда открывается потрясающий вид. Риона любит контроль и эстетику строгости.
Лишь когда мы оказываемся в квартире наедине, девушка осознает, что мне предстоит ночевать здесь, в самом сердце ее личного пространства.
– Меня вполне устроит диван, – говорю я.
– Хорошо, – отвечает Риона, однако на ее лице легко читается дискомфорт. – Я принесу свежее белье.
Я расстегиваю и сбрасываю рубашку, намереваясь, как обычно, умыться и почистить зубы в раковине.
Риона возвращается довольно быстро с охапкой свежего постельного белья. Ее взгляд скользит по моему обнаженному торсу, и я с удивлением отмечаю, что девушка краснеет – вот уж не думал, что она скромница.
– Держи, –
– В чем дело? – я не могу удержаться, чтобы не подразнить ее немного.
– Ни в чем, – коротко бросает она.
Я почти уверен, что правдорубка Риона сейчас лжет.
– Тебе нужна зубная паста или что-то еще? – бормочет она.
– Не-а. Я захватил все необходимое.
– Ладно. Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Риона.
Она возвращается в спальню, и я слышу приглушенные звуки текущей воды и шлепанье босых ног по полу, пока девушка готовится ко сну.
Я, любопытный по своей натуре, позволяю себе немного оглядеть гостиную.
Здесь чересчур чисто. В отличие от Дина, Риона отлично бы вписалась в солдатский быт. Ее книги выставлены в ряд с армейской точностью, и даже с сотней белых перчаток я не нашел бы на поверхности ни пылинки. Пульт лежит под идеальным углом в девяносто градусов по отношению к телевизору.
Глядя на весь этот порядок, я задумываюсь. Мой опыт говорит о том, что, если кто-то так отчаянно цепляется за чувство контроля, значит, в его жизни случалось нечто, что заставляло его почувствовать себя абсолютно беспомощным.
Я вспоминаю, как Риона описывала Люка Баркера и то, как он «распускал руки» на рождественской вечеринке. Голос девушки был спокойным, как всегда, но я совсем не чувствую спокойствия, думая об этом. Скорее укол чего-то, очень сильно похожего на ярость. Пожалуй, Люк первый, с кем я хотел бы пообщаться по этому делу.
Я стелю чистую хрустящую простыню поверх дивана, чтобы защитить подушки. Затем ложусь и погружаюсь в чуткий сон. Солдат умеет мгновенно просыпаться.
Посреди ночи я вскакиваю с дивана от крика Рионы.
Не успев открыть глаза, я уже на ногах и бегу в ее спальню.
Рывком открыв дверь, я включаю свет.
Риона запуталась в одеяле и вцепилась в ткань, обернувшуюся вокруг ее горла, силясь ее разорвать.
Я вытаскиваю девушку из постели и крепко обнимаю. На ней лишь легкая шелковая маечка и шорты, и она дрожит – от холода или от страха.
– Ш-ш-ш, – шепчу я Рионе. – Все хорошо. Я тут.
В смятении девушка пытается оттолкнуть меня, но я крепко держу ее в объятиях, прижимая к груди. Я чувствую, как бешено бьется ее сердце и как дрожит ее хрупкое тело.
– Мне казалось, я тону, – выдыхает Риона.
Я вновь чувствую прилив гнева, оттого что какой-то мужик посмел ее тронуть. Риона отчаянно хочет казаться сильной и независимой, но она столь же ранима, как и любая женщина. Уступая мужчинам в размерах, они уязвимы к жестокости.
У меня есть сестра, и я убью на хрен любого, кто попытается тронуть ее хоть пальцем.
Я испытываю тот же порыв защитить Риону, уберечь ее ото зла, и не только потому, что меня попросил об этом Данте, а потому, что ей это необходимо. Ей нужна моя помощь.