Разум и Бездна
Шрифт:
–Постарайся ничего не задеть, – оглянувшись, сказал Иосиф.
Юлий закрыл за собой дверь, и почему-то сразу же погас потолочный светильник. Комната сразу стала казаться больше – лучи светочей не могли выхватить из темноты весь ее объем, отчего стены отодвинулись дальше в сумрак. Через небольшое окно проникал рассеянный свет от дозорного фонаря Башни, но и он был почти бессилен.
Юлию стало очень неуютно в этом заставленном непонятными вещами помещении. Но Иосиф, похоже, бывал здесь часто и отлично ориентировался в полутьме. “Неудивительно, ведь он сдружился с Германом гораздо сильнее, чем я”, – подумал Юлий.
–Вот она, – сказал Иосиф, доставая с нижней полки стеллажа странный стеклянный предмет. Это была закрытая толстостенная банка с игольчатыми выростами на внутренней стороне стекла. В самой выпуклой части банка была перехвачена металлической лентой, на которой крепился металлический винт.
–Иди сюда, Юлий! Подойди близко!
Юлий послушался, и как только он приблизился на расстояние вытянутой руки, Иосиф повернул винт на ленте, и сосуд вдруг вспыхнул оранжевым светом. Иосиф удовлетворенно улыбнулся и заговорщицким взглядом посмотрел на брата.
–Вот так. Когда стоим не дальше трех шагов от этой лампы, нас нельзя увидеть или услышать. Ее Герман сделал. Я ему верю. Теперь никто не может за нами следить. Даже Отец…
От лампы исходило явное тепло, а кожа, на которую падал ее свет, неприятно зудела. Юлий поморщился и хотел было отстраниться, но Иосиф, наоборот, придвинулся к нему почти вплотную, быстро огляделся по сторонам и, сильно понизив голос, спросил:
–Скажи… Ты любишь Отца?
Юлий нахмурился и удивленно замолчал. Это был странный вопрос: на его памяти члены Семьи никогда не говорили вслух даже о чувствах друг к другу, тем более к давно ставшему бесплотным призраком Отцу.
–Ты любишь Отца? – настойчиво повторил Иосиф.
–Не знаю, как описать мое отношение к Отцу, – подумав, правдиво ответил Юлий. – Ведь я его никогда не видел. Наверное… я не отношусь к нему как к человеку, которого можно любить или ненавидеть. Для меня он как… ну, как некая сила, голос разума, который советует, как лучше поступать. Конечно, я был бы очень расстроен, если бы он вдруг исчез. Я отношусь к нему дружески. Можно сказать, даже доверяю. Уважаю… Но слепо слушаться не буду. Вот, примерно так.
Иосиф закрыл глаза и несколько секунд помолчал, его губы сжались в тонкую линию. Видно было, что он боролся с собой, готовясь сказать что-то очень важное.
–А вот я не доверяю ему, – выговорил он, наконец.
–Почему? – удивился Юлий.
–А ты видел ту… большую Землю, на которой есть свет, тепло и множество людей? – ответил Иосиф вопросом на вопрос. – Ты помнишь тех людей, которые послали нас в плавание? Помнишь их лица, их слова, их советы?
–Нет, конечно, – Юлий пожал плечами. – Ты же знаешь, что не помню. И никто не помнит. Океан стирает память.
–Да? А почему ты так уверен, что это Океан стирает память? Может быть… может быть, это Отец стирает память?…
–Зачем?
–Я не знаю. Но мы слишком многое принимаем на веру от него. Раньше я думал так же, как ты, но потом поговорил с Германом, и он посеял во мне сомнения. Герман тоже подозревает неладное. Поэтому он и собрал эту лампу – чтобы Отец, когда нам нужно, не слышал и не видел нас. Ни Отец, ни кто-либо еще…
–И что вы собираетесь делать с помощью этой лампы?
–По крайней мере – передавать друг другу сведения, которые помогут нам стать свободными…
Юлий нахмурился и сделал шаг в сторону – ему был неприятен зудящий оранжевый свет, и хотелось пройтись по комнате; но Иосиф тут же схватил его за плечо и удержал на месте.
–Нельзя отходить, а то он услышит!
–Иосиф… – Юлий с тревогой посмотрел на брата и осторожно снял его руку с плеча. – Ты подозреваешь Отца в злодеяниях, но ведь еще не было такого случая, чтобы он как-либо вредил нам. Его слова и советы всегда помогают…
–Помогают сохранить все как есть! – с внезапно прорвавшейся злостью возразил Иосиф. – помогают оставаться глупыми послушными детьми без памяти и без цели. Зачем мы плывем по этому бескрайнему Океану? Куда мы плывем? Что будет с нами там, когда мы, наконец, доплывем?.. А что если нас ведут в ловушку? И весь этот Остров – просто большой капкан, а мы – угодившие в него жертвы! Я знаю, что это только предположение, но подумай, брат, ведь и то, во что веришь ты – такое же предположение! Где доказательства тех слов, что вдалбливает нам Отец все это время?!
Юлий молчал, потрясенно глядя на Иосифа. Его не убедили доводы брата, но сам факт такого разрушительного подозрения внутри Семьи оказался для него совершенно неожиданным.
–Подумай обо всем этом, брат, – сказал Иосиф, пристально смотря на него. – Я верю тебе, знаю, что ты не предашь в случае опасности. А то, что опасность близка – это чувствуем все мы. Скоро что-то случится. Тот голос, что ты слышал…
–По-твоему, это голос какого-то хищника? Неужели ты думаешь, что Отец специально ведет нас к нему? – прошептал Юлий.
Иосиф горько усмехнулся.
–А кто такой Отец? Был ли у нас на самом деле общий Отец? Что лежит там в этой тумбе? Иногда мне очень хочется это проверить…
–Брат! Не делай поспешных выводов, – помолчав, тихо сказал Юлий. – Страх проникает в нас все глубже. Я это чувствую. Он пытается управлять и нашими мыслями тоже. Вызывает подозрительность, тревогу, желание защищаться… Твои слова очень расстроили меня. Теперь я знаю, что в Семье нет единства. Я подумаю над этим.
Иосиф мрачно кивнул.
–У нас много Белого Огня, – сказал он, глядя мимо плеча Юлия на стеллажи кузницы. – И я, и Герман, и ты – мы трое прекрасно обращаемся с оружием. Помни – если ситуация выйдет из-под контроля, именно мы должны будем защитить остальных. Не Отец – а мы с тобой.
Он несколько секунд многозначительно смотрел на Юлия, затем быстрым движением крутанул винт на оранжевой лампе, и она медленно потухла.
–Вот, так и выглядит кузница нашего старшего брата, – неожиданно веселым, будничным тоном проговорил Иосиф, криво усмехнувшись и подмигивая Юлию.