Развал. Схождение
Шрифт:
— Пирожные — после. Сперва похвастайся: чего прикупила?
— Блузку новую взяла. На распродаже. Всего за три с полтиной, представляете?
— Вот когда наденешь — тогда и представим.
Дважды упрашивать Лилю не пришлось. Она и сама хотела, сразу по приезде в контору, еще раз примерить обновку. Повесив куртку на вешалку, Левченко прошла к шкафу, распахнула створку с зеркалом и начала переодеваться.
— Зинк! А как у тебя с делом Казимирова? Есть просвет?
— Да какое там! — вздохнула Дижоева. —
— А в чем проблема?
— Ключевой свидетель на заседания упорно не является. Работает менеджером по закупкам и постоянно мотается по командировкам в ближнее зарубежье. Словно издевается, вот честное слово!
— Знакомая тема. Хочешь, я попрошу своего Архипова, и он на него «сторожок» поставит? С запретом на выезд?
— А твой Игорь что, правда может?
— Легко! До кучи еще и рассылку в транспортную полицию сделаем. И тогда его, голубчика, прямо в аэропорту примут и к тебе на слушания доставят. Ты мне только персональные данные чиркани.
— Здравствуйте, барышни! — в комнату вошел судья Новицкий, сжимая под мышкой пухлый том дела. То был лысый, обрюзгший, краснорожий мужчинка, приходившийся почти ровесником бархатному знамени. Вот только чуть хуже сохранившийся. И это несмотря на то, что на фоне Новицкого уже давно никто не фотографировался и в постель с ним не укладывался. — Ба-а, чаевничаете? А не рановато?
— В самый раз. Присоединяйтесь, Вадим Спиридонович.
— Ну, если кофейком угостите, то, пожалуй.
— Да мы вас и чем покрепче угостить можем. Зинка, у нас, кажется, где-то коньячок оставался?
— Бутылка в тумбочке, — уточнила Лиля.
Услышав голос за спиной, судья Новицкий повернул голову и лишь теперь узрел доселе скрытую за створкой шкафа секретаршу.
Узрел и — тотчас заалел. Ибо выше пояса на теле Левченко сейчас наличествовал один только бюстгальтер.
— Извините… Я… я не заметил… — засеменив ножками, аки таракан, Новицкий засуетился на выход. — Я попозже… потом загляну.
— Вадим Спиридонович! Куда же вы? — понеслось ему вдогонку.
— Ну что вы, право? — расхохоталась Устьянцева. — Все же свои!
Однако судья Новицкий остаться среди «своих» решительно отказался и выскочил в коридор, громко хлопнув дверью.
Отсмеявшись, Устьянцева достала сигарету, закурила и уже не без легкой грустинки констатировала:
— О чем я и говорила! Какой смысл отмечать день рождения на работе, когда в наличии не имеется ни одного нормального мужика? Вон, от обычного лифчика чуть в обморок не грохнулся. А прикиньте, если бы Лилька его сняла?
— Кого? Этого мухоморыша? — оскорбилась Левченко.
— Тьфу, балда! Лифчик сняла! Уверяю, инфаркт стропроцентно гарантирован!
— Вот так и надо выводить «Новицких» из процесса. Прикиньте, девочки: адвокатша, в качестве последнего
Лиля не успела докончить свой фантастический рассказ, так как в ее сумочке заголосил телефон.
— Алё, слушаю?.. Ой! Димасик?! Привет, пропащая душа! Как ты?.. Я? На работе… Да ты что? Я бы с удовольствием. А ты где? Щас, погоди… — Девушка прикрыла трубку ладошкой и буквально взмолилась: — Зарина Мирзоевна! Можно я на часик отлучусь? Один знакомый объявился. Сто лет не виделись!
— Ты издеваешься надо мной? — вспыхнула Дижоева. — Только-только черт знает во сколько явилась. А теперь снова? А кто мне текст обвинительного наколотит?
— Да я быстренько. А потом вернусь — и за полчаса всё сделаю. Обещаю! Можете хоть по секундомеру засекать.
— Зинк! — вмешалась Устьянцева. — Кончай девку гнобить! Пусть в самом деле смотается на свиданку, все равно сегодня день пустой. Лиль, а чего за знакомый-то?
— Старший опер из нашего РУВД.
— Вот видишь! Опер. Наш человек.
— Ладно, — сдалась Дижоева. — Но учти! Без обвинительного я тебя сегодня все равно не отпущу.
— Конечно-конечно… Димасик, через пять минут я буду. Да, жди…
Левченко сбросила звонок и торопливо застегнула новую блузку.
— Это я удачно сегодня прикупила! Ну как, девочки?
— Блеск! — оценила Виктория Ивановна.
— Эротичненько! — подтвердила Дижоева.
Просиявшая Лиля несколькими неуловимыми движениями подвела губы, бросила итоговый взгляд в зеркало и кинулась к вешалке:
— Ну все, я убежала.
— Лилька, стой!
— Что?
— Ценник срежь, бестолочь!..
Левченко выпорхнула из здания суда, с крыльца осмотрелась и увидела Петрухина, курящего возле загнанного на парковочку старенького микроавтобуса. Мысленно выдохнув, теперь уже неспешно, с достоинством Лиля двинулась навстречу старому знакомому, предоставляя тому шанс рассмотреть ее во всей красе.
— Здравствуй, радость моя! — Старые знакомые дружески обнялись и чутка интимнее, нежели просто дружески, расцеловались. — Ну, хорош-ша! Просто нет слов! Хорош-ша!
— Куда ты вааще пропал, Дима? Считай, с прошлой зимы не виделись. А я, между прочим, скучала.
— Ну прости, Лилёк. Засосала, понимаешь, рутина и трясина. И жизнь моя — вечная мура. Причем здесь даже не от слова «МУР».
— Это твой тарантас, что ли?
— Ага.
— На «маршрутку» похож. Подрабатываешь? В свободное от службы время?
— От службы? — недоуменно переспросил Петрухин и тут же сообразил, что, коли они не виделись с прошлой зимы, Левченко может и не быть в курсе его позорного увольнения из органов. — Типа того, подрабатываю. Именно что после службы. Да, ты часом не голодная?