Разведчик Кент
Шрифт:
вдвоем вышли из здания на Лубянке. Тогда Анатолий Маркович задал вопрос, который не давал ему покоя долгие годы. «Правда ли, – спросил он, – что сразу после вашего ареста вы сами предложили свое сотрудничество с гестапо или вас заставили это сделать нацисты?». Ответ Л. Треппера был неожиданным: «Гестапо опередило меня. Я собирался сообщить Центру о своем решении сдаться гестапо и путем сотрудничества с ним выявить настоящего предателя».
В центральной тюрьме гестапо Кент провел более месяца. На допросы его вызывали все реже. Периодически ему сообщали о показаниях, данных Леопольдом Треппером, и сердце Кента каждый раз сжималось от тоски. Вместе с тем он не раз убеждался в
За несколько дней до нового, 1943, года Штрюпинг сообщил Кенту, что гестапо решило начать с Главным разведуправлением Генерального штаба Красной армии крупномасштабную радиоигру Ее цель состояла в налаживании передачи в Москву по радио дезинформации о деятельности вермахта. Ущерб Советскому Союзу от подобной радио-игры мог бы быть огромным. Правда, для этого ГРУ должно было бы поверить в правдивость получаемой информации.
Хорст Копков неожиданно «признался» Кенту, что Леопольд Треппер уже участвует в радиоигре гестапо с Центром. Он добавил, что, если Кент хочет сохранить жизнь себе и Маргарет, он должен к этой игре присоединиться. Для этого его в ближайшее время отправят в Париж.
Кент заявил, что ни в какой радиоигре участвовать не желает даже под угрозой расстрела. Реакция допрашивавших его в этот раз гестаповцев – Штрюбинга и Копкова – была неожиданной: они, ни слова не говоря, вышли из кабинета, желая, вероятно, обсудить сложившуюся ситуацию. В это время оставшаяся в кабинете наедине с Кентом секретарша вдруг сказала, что с пониманием относится к ситуации, в которую он попал, и искренне советует ему не спешить с категоричным ответом.
О предательстве не могло быть и речи. Но в душе Кента зародилась слабая надежда на спасение жизни Маргарет и своей...
Кент начал размышлять над создавшимся положением. Он понимал, что затеянная гестаповцами радио-игра имеет целью не только дезинформировать Центр, но и выявить всех советских разведчиков-нелегалов, находившихся на оккупированных фашистами территориях. Это допустить было нельзя!
Да и за жизнь стоило побороться, потому что расставаться с ней так не хотелось. Особенно, когда тебе нет еще и тридцати, когда в твоем сердце, несмотря на ужасы войны, расцветает любовь к самой очаровательной женщине на свете, к той, которой вместо счастья ты был вынужден принести только боль и страдания. Так быть не должно. За счастье, за чистую совесть нужно бороться. Силы для этого у Кента были.
Глава XI. ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ
«Старайся играть белыми, если
противник не умеет играть черными».
Холодной декабрьской ночью, незадолго до Нового, 1943, года, Кента и Маргарет привезли в Париж. Часть пути они проделали не только в наручниках, но и в надетых на ноги кандалах. Правда, уже в поезде, после бурного протеста Кента, кандалы с него и Маргарет были сняты. Бдительная охрана ограничилась наручниками.
В парижскую тюрьму Френ, имевшую славу самой жестокой тюрьмы Франции, где царили кошмарные порядки, их доставили заполночь.
После долгой процедуры оформления документов Кента и Маргарет развели по одиночным камерам, которые считались камерами смертников.
Ни жестокость надзирателей, ни скудное питание
Начиная со следующего утра Кента часто стали возить на допросы в мрачное здание на улице де Соссе. Сюда из Брюсселя переехала зондеркоманда гестапо «Красная капелла», которую по-прежнему возглавлял Карл Гиринг. Вскоре Кенту стало ясно, что этот опытный руководитель спецслужбы неизлечимо болен. Как выяснилось позже, у него был рак горла. Несмотря на это, Гиринг строил свои допросы по-прежнему напористо, на высоком профессиональном уровне. Лицо его, хотя и осунулось, было, как и раньше, непроницаемым и строгим. Он был прекрасным психологом и аналитиком и умел ценить подобные качества у противника. Поэтому к Кенту он относился с подчеркнутым тактом. Хотя, разумеется, ни о каких взаимных симпатиях речи быть не могло.
Советского резидента допрашивали и другие следователи, среди которых выделялся истеричный и заносчивый Эрик Юнг.
Чем больше длились допросы, тем отчетливей Кент убеждался в том, что Треппер встал на путь предательства. Можно ли было его за это винить? Треппер не был гражданином СССР. Он, польский еврей и польский гражданин, за свою жизнь столько колесил по свету, что вполне мог считать себя космополитом. Правда, оставались еще убеждения. Он был советским коммунистом, членом партии большевиков. Но была еще и нравственная сторона проблемы: сотрудничая с гестапо, он не только способствовал утверждению фашистского режима, ослаблению позиций антифашистов, но и предавал конкретных людей, которые еще недавно ему доверяли.
В отличие от него, Кент категорически отказывался от сотрудничества с гестапо. При этом, он «не рвал на груди тельняшку» подобно кинематографическому герою-моряку перед расстрелом. Его героизм был иного рода: он отстаивал выбранную им линию поведения, маневрировал, иногда переходя в наступление, отступал только под тяжестью неопровержимых улик.
Улики эти появлялись все чаще, и, в основном, это были признания Леопольда Треппера.
Но гестапо тоже не сидело, сложа руки. Ему тоже порой удавалось добыть неопровержимые факты разведывательной деятельности Кента. Вскоре Гиринг уже спокойно и уверенно говорил ему в глаза, что именно он, Кент, из всех разведчиков в Бельгии и во Франции нанес Германии самый ощутимый ущерб.
В конце февраля 1943 года на очередном допросе Гиринг вежливо поинтересовался у Кента, продолжает ли тот утверждать, что был завербован в Москве людьми, плохо говорившими по-русски. Получив утвердительный ответ, он вызвал к себе дешифровальщика доктора Вальдемара Ленца, который принес папку с расшифровкой последней радиограммы из Центра. В ней командование поздравляло Кента с праздником – Днем Красной армии и с присвоением очередного воинского звания – капитана.
Улыбаясь, Карл Гиринг следил за реакцией разведчика. Ему было интересно наблюдать за выдержкой своего соперника. Кент, прочитав текст, ничего не ответил. На очередное предложение об участии в радиоигре ответил категорическим «нет», понимая, что это еще далеко не последнее предложение.
Кент упорствовал, а «большая игра» – радиоигра гестапо, при активном участии Леопольда Треппера, с Центром – набирала силу.
Германская спецслужба ввела в нее вначале Константина Ефремова, а уже позже Иогана Венцеля из Брюсселя и Антона Винтеринка (Якоба Хильболлинга, находившегося в Нидерландах). Роль Леопольда Треппера в этой игре сначала была невелика: он не знал ни кода для шифровки своих донесений, ни программы радиосвязи. Арестованные Герш и Мира Сокол знали программу радиосвязи, но показаний не давали.