Разведчик Кент
Шрифт:
Все следственное дело было по существу подлогом. Анатолий поначалу отказывался подписывать протоколы допроса из-за их лживости и тенденциозности, но вскоре махнул на все рукой и подписывал их, не глядя, понимая, что это ничего не меняет. Все же он наивно не переставал верить в то, что ему удастся добиться рассмотрения дела в Верховном Суде СССР или в Военном трибунале.
Спустя время Анатолия Марковича ненадолго перевели в Лефортовскую тюрьму, где беззаконие достигло высшего предела, а затем его вернули на Лубянку. Его уголовное дело было сфабриковано самым бессовестным образом. По окончанию следствия ему предъявили тоненькую папочку непрошитых и непронумерованных
От других подследственных он знал, что по советским законам судить его никто не будет: все обойдется принятием решения Особого совещания МГБ СССР.
Так оно и случилось. 18 января 1947 года советский офицер А. М. Гуревич был обвинен в измене Родине и осужден по статье 58-1а, то есть как гражданское лицо, к двадцати годам заключения с отбыванием срока в исправительно-трудовом лагере. Значительно позже, уже после 1960 года, статья была изменена: словно спохватившись, участники судилища заменили статью на 58-1б, то есть применяемую к военнослужащим. Но на срок пребывания в ИТЛ это никак не повлияло.
Решение Особого совещания было принято и объявлено, однако Анатолий продолжал еще почти целый год находиться в тюрьме на Лубянке. Все это время допросы вел майор Леонтьев.
Было время подумать о случившемся. Путем Долгих логических рассуждений он, наконец, пришел к не такому уж сложному выводу. Органы контрразведки НКВД – МГБ – КГБ как всегда конкурировали с ГРУ, дабы повысить свой авторитет в глазах власть придержащих. Успехи военной разведки и, в частности, Кента, не добавляли весомости в деятельность чекистов. Кроме того, вскрыв ошибки в работе внешней военной разведки, Главное управление контрразведки «Смерш» не упускало удобного случая «лягнуть» зазевавшегося коллегу – ГРУ – за «непрофессионализм». От такого «лакомого кусочка» НКВД отказаться не мог ни в коем случае.
Таким образом, А. М. Гуревич стал жертвой интриг спецслужб. Но это – лишь часть объяснения случившегося.
Внутри ГРУ, наверняка, искали своих правых и виноватых в связи с провалом европейских резидентур и «Красной капеллы».
Судя по тому, как упорно открещивается Главное разведуправление от Кента до сих пор, внутри этой уважаемой службы, видимо, до сих пор есть люди, очень не заинтересованные в восстановлении истины.
...В один из дней декабря 1947 года (или в начале января 1948 года – точную дату сейчас установить очень сложно) дверь камеры, где содержался А. М. Гуревич, открылась, и его вызвали на выход с вещами. Он понял, что предстоит дорога в неизвестность.
«Черный ворон» долго вез Анатолия по улицам Москвы. Наконец, он остановился. Конвойный открыл дверь, и бывший резидент увидел стоящий неподалеку на рельсах железнодорожный состав – паровоз и прицепленные к нему зарешеченные товарные вагоны, получившие в народе название «телятников».
Предстояла дорога в Воркуту.
Глава XIII ПОД КРЫЛОМ У АНГЕЛА-ХРАНИТЕЛЯ
У нее было впереди целое счастье
плюс ожидание счастья,
что само по себе тоже очень ценно.
Человек
Именно поэтому не был сломлен бывший резидент Кент. Он пережил нечеловеческие унижения: его обвинили в предательстве те, кто был для него олицетворением правового советского государства; от него отвернулись (по сути – предали) его начальники в ГРУ.
Вместо заслуженного уважения, почета – оскорбления и предание забвению на долгие десятилетия его подвигов.
Опороченное имя, исковерканная судьба – вот награда, которой он был удостоен.
Не дай Бог кому-нибудь испытать подобные муки!
Анатолий Маркович сумел все это пережить, сумел не только не сломиться, но и сохранить любовь к Родине, доброе отношение к людям, любо к жизни, даже к той, которая ждала его впереди. Выжить ему помогла любовь. Любовь к маме и отцу, к Маргарет, Мишелю и Рене. А. М. Гуревичу не раз говорили во время следствия, что Маргарет Барча и Мишель погибли в лагере во время бомбежки. Это могло быть правдой, но от этого любовь к ним не убывала, а становилась лишь сильней. Он не мог себе простить, что помимо своей воли обрек Маргарет и ее сыновей на несчастье.
Холодным зимним утром 1947 года дверь камеры, в которой содержался А. М. Гуревич, открылась, и его вызвали с вещами на выход.
Путь в лагерь предстоял долгий. Сначала по железной дороге в зарешеченной теплушке его и других осужденных везли в Горький – в местную пересыльную тюрьму.
С первого же дня следования эшелона «власть» в вагоне захватили уголовники, которые обделяли «политических» выдаваемой едой, занимали самые удобные места на нарах, отбирали у слабых теплые вещи. Как это ни удивительно, но к Анатолию Марковичу у них почти сразу установилось уважительное отношение. Они часами, притихшие, слушали его нескончаемые рассказы об истории России и других государств, о войнах, книгах и кинофильмах. А. М. Гуревич стал, если не «авторитетом», то человеком, к которому относились с почтением. Он этим пользовался: как мог помогал тем, кто ослаб за время пути. Среди них особенно плох был молодой таджик, с которым Анатолий Маркович делился едой, приносил ему воду.
В пересыльной тюрьме было тяжко. В камере, рассчитанной на двадцать заключенных, находилось более ста человек. Запах немытых тел, параши и баланды, несмолкаемый гул десятков голосов, казалось, вот-вот сведут с ума. Но, к счастью, этот кошмар скоро закончился, и А. М. Гуревича в составе команды человек из сорока заключенных опять посадили в тюремный эшелон. Вскоре выяснилось: их ждал один из воркутинских лагерей.
Лагерь встретил нового зека сурово. Он попал в строительную бригаду, которая с раннего утра и до позднего вечера занималась постройкой различных деревянных сооружений. Отношения между заключенными в бригаде были хорошие, и это очень выручало не привыкшего к тяжелому физическому труду Анатолия Марковича.
Но однажды он почувствовал, что простудился. Это было не удивительно: морозы достигали сорока градусов, мела сильная пурга. Болезнь была столь серьезной, что он потерял сознание во время возвращения с работ в лагерь. Товарищи несли его до санитарного барака на руках. Болел он долго. За это время произошло важное событие, предопределившее во многом его будущую жизнь в лагере: его узнал молодой таджик, которому несколько месяцев назад в тюремном эшелоне помогал оправиться от болезни А. М. Гуревич.