Разведчики и резиденты ГРУ. За пределами отчизны

Кочик Валерий Яковлевич

– Нам известно, – начал он, – что вы более трех лет командуете взводом в полковой школе. Мы согласны, Александр Ильич, удовлетворить вашу просьбу. Поедете в Испанию. Там позарез нужны пулеметчики. Довольны?

– Большое спасибо, – ответил я. – Оправдаю доверие.

– У вас жена и дочка?

– Так точно.

– Придется некоторое время им пожить одним. Будет трудно поможем. А вам даю сутки на сборы. Готовьтесь… Завтра в 12 часов приходите сюда. Переоденетесь в гражданскую одежду, получите паспорт и в 21 час с Белорусского вокзала отправитесь в путь.

– Мне надо сдать эскадрон, кое-какое полковое имущество, доложить командиру полка об отъезде. – Вам, товарищ Родимцев, ничего и никому не нужно сдавать и докладывать. И жене как можно меньше говорите. После отъезда мы сами сообщим в полк. С вас все спишут и назначат другого командира. Счастливо, – жмет мне руку Урицкий. – Пропуск отметите в приемной. До свидания».

А. Обручева (Старинова): «Шли дни. События в Испании широко освещались советской печатью. Я читала корреспонденцию Михаила

Кольцова, поражаясь и мужеством испанцев, и отвагой автора. Внезапно ко мне на квартиру приходит незнакомая женщина. Представилась: «Урванцева». И предупредила, что все, о чем пойдет речь, я не должна разглашать. Вскоре она пригласила меня к себе на службу и попросила заполнить большую анкету. Урванцева внимательно прочла ее, ничего не сказала, но я уже догадалась, что это связано с возможной командировкой в Испанию. Через несколько дней она зашла ко мне и довольная сообщила: – Ну, вот и хорошо, что застала Вас дома. Собирайтесь, поедемте к товарищам, которые хотят с вами побеседовать. Это было так неожиданно, что я немного растерялась, но, глянув на полную, добродушную и улыбающуюся Урванцеву, успокоилась. Через полчаса я очутилась в большом учреждении, недалеко от моей квартиры. Разговаривал со мной высокий, статный, с крупными чертами лица и густой шевелюрой военный, как я потом узнала – Г.Л. Туманян. Перед ним лежала моя анкета. – Значит, Вы готовы выехать в длительную командировку? – спросил он и ласково, по-дружески посмотрел на меня. – Готова! – А дочь? – Устрою и дочь. Родные и друзья присмотрят! Недолго продолжалась наша беседа. Чувствовалось, что Гай Лазаревич уже многое обо мне знал, все было просто и ясно. Мы с ним тепло распрощались, и я поняла, что это не последняя встреча. Меня опять предупредили, чтобы я никому ничего не говорила. Прошло некоторое время, и я точно в назначенный час вновь была в кабинете Туманяна, где находился еще один человек. Нас познакомили, и я узнала, что меня назначают его переводчицей. – Надеюсь, довольны, товарищ Порохняк? – спросил незнакомца Гай Лазаревич. – Да, да… конечно, – как-то по-военному выпрямившись и избегая моих глаз, ответил тот. Глядя на своего будущего начальника [это был И. Г. Старинов. – Авт.], я еще не понимала, чем он будет заниматься в Испании. Порохняк был в новом, штатском костюме, и было заметно, что он его стесняется, – в нем угадывался военный. Это, видимо, заметил и Гай Лазаревич. – Вы теперь не военинженер 3-го ранга, – сказал он, – а гражданин… Александр Порохняк. Вскоре нас, вместе с другими отъезжающими в Испанию, принимал комкор – Семен Петрович Урицкий. Семен Петрович беседовал с нами с каким-то внутренним подъемом, предупреждал, что впереди много трудностей, опасностей, но мы должны обязательно оправдать оказанное нам высокое доверие. Он вспоминал о больших испытаниях, которые наш народ перенес в войне против белогвардейцев и иностранных интервентов в 1918–1920 годах. Заканчивая беседу, Урицкий сказал: – Надеюсь, вы сделаете все, чтобы помочь испанскому народу защитить свободу и демократию в борьбе против фашистских мятежников и интервентов!

Переночевали в Варшаве, проехали через Чехословакию в Вену. На следующий день экспрессом прибыли в Париж. Нас встретили и помогли ознакомиться со столицей Франции. Вечером 22 ноября мы, наконец, выехали в Испанию»².

Плодотворным было и начавшееся при Урицком разведывательное сотрудничество с Чехословакией, ставшее возможным после подписания в Праге 16 мая 1935 года советско-чехословацкого договора о взаимной помощи. Уже во время больших маневров Киевского военного округа (12–17 сентября) и после них (24 сентября) Семен Петрович несколько раз встречался по этому поводу со своим коллегой, начальником 2-го отдела Главного штаба чехословацкой армии полковником Шимоном Дргачом и с начальником Главного штаба генералом армии Людвиком Крейчи.

После посещения Праги в декабре 1935 года Артузовым соглашение о сотрудничестве было утверждено и в новом 1936 году перешло в практическую плоскость³.

С командой А. Х. Артузова, которую Сталин направил спасать Разведупр, у Урицкого явно не сложились отношения. Во всяком случае, Артур Христианович жаловался, что начальник Управления плохо к ним относится (в письме самому Урицкому 20 декабря 1936 года). И в качестве примера указывал на то, что Семен Петрович отстранил руководителей двух агентурных отделов Ф. Я. Карина и О. О. Штейнбрюка от обсуждения оперативных вопросов. Он писал: «Я думаю, что я привел в Разведупр неплохой народ. Ему не хватает военной школы, у него много недостатков, но он полезен для разведки». И в письме Сталину (17 января 1937) Артузов отмечал: «Урицкий верил и считался со мной и моими соображениями по агентурной работе. Но, однако, неправильно и придирчиво относился к разведчикам-чекистам, пришедшим из ИНО ОГПУ… У меня с Урицким не было разногласий, но он крайне ревниво относился к моим встречам с Ежовым». Причины таких взаимоотношений понятны, подробнее о них в предыдущем очерке.

Нужно при этом отметить, что Семён Петрович, проработал несколько лет в нелегальной разведке за границей, но большую часть жизни прослужил в войсках на строевых должностях. Возможно при всех своих способностях он не был столь профессионально подготовлен как это необходимо. Но и команда Артузова, как уже отмечалось, не вполне была готова к работе в военной разведке. Со временем все могло бы нормализоваться, но времени как раз у них и не было.

К тому же, как мне видится, пришельцам из «соседнего» ведомства, несмотря на их статус, раскрыли далеко не все тайны Разведупра. Видимо поэтому Артузов докладывал по начальству, что в военной разведке дела обстоят весьма плохо, а в Германии вообще остался 1 агент. Интересно и примечание к этому документу, из которого становится ясно, что свой доклад Артур Христианович готовил главным образом на основании данных НКВД о Разведупре, а не сведений самого Управления. Наверное по этой же причине он стал ускоренными темпами создавать новые агентурные организации с помощью своих соратников из ИНО и молодых кадров, принятых на работу в РУ РККА.

«Загруженный до предела этой работой, Семён Петрович не замыкался в ней. Он изучал высшую математику, физику, астрономию. Владел французским и польским языками, знал немецкий. Досуг отдавал литературе. Он много писал, его рассказы печатались в журнале «30 дней» и других изданиях. Будучи в Германии в 1931–1932 годах, он задумал большой роман о германской военщине и написал его. Редактировал роман известный советский писатель Петр Павленко, с которым Семёна Петровича связывала тесная дружба. В кругу его близких знакомых были также Михаил Кольцов, комсомольские руководители Александр Косарев и Дмитрий Лукьянов, известный писатель Борис Лавренёв. Все они принимали живейшее участие в его домашней сатирической газете. Даже И. Ф. Федько присылал для неё очерки с Дальнего Востока» – писал биограф С. П. Урицкого Ю. Геллер⁴.

9 июня Урицкий освобожден от руководства Управлением и назначен заместителем нового командующего войсками Московского военного округа, своего тезки маршала Буденного. Дела он сдал прибывшему из Испании Берзину.

В ночь на 1 ноября комкор Урицкий был арестован.

О методах и результатах следствия едва ли стоит говорить. Вспомним только один пример, приведенный на следствии в 1939 г. бывшим заместителем Ежова Михаилом Фриновским. «Урицкий отказался от показаний на Белова [командующий белорусским военным округом, командарм 1 ранга. – Авт.] при допросе его Ежовым. Не став с ним ни о чем разговаривать, Ежов ушел, а спустя несколько минут Урицкий через Николаева [Н. Г. Николаев-Журид, начальник Особого отдела ГУГБ НКВД. – Авт.] извинился перед Ежовым и говорил, что он «смалодушничал». Авторы совместной справки КПК при ЦК КПСС и КГБ СССР по «делу о военно-фашистском заговоре в Красной Армии», в которой приведены показания Фриновского, отмечают, «что в личной записной книжке Ежова, хранящейся в архиве ЦК КПСС, имеется пометка о необходимости избиения арестованного Урицкого»⁵.

Военная коллегия Верховного Суда СССР 1 августа 1938 года приговорила его к смертной казни. Семён Петрович Урицкий был расстрелян тем же вечером. Его реабилитировали 7 марта 1956-го.

Примечания

¹ Обертас И.Л. Командарм Федько. М., 1973. С. 68–70.

^1а РГАСПИ. Ф.124. Оп.1. Д.1975. Л.21.

² Они руководили ГРУ. М., 2005. С. 131–140.

³ Кочик В.Я. «Мы можем быть вам полезны…»: Разведки СССР и Чехословакии тесно сотрудничали между собой с середины 1930-х годов // Независимое военное обозрение. М., 2007. 23 марта

⁴ Красная звезда. М., 1965. 2 марта.

⁵ Военно-исторический архив. М., 1997. Вып.2. С.52.

Часть вторая

Разведчики и резиденты

Советские разведчики в жизни одной московской семьи: по следам давней публикации в журнале «Огонёк»

Карел Йозефович Смишек (1893–1968)

Много лет назад

1964 год был совершенно особым в истории советской военной разведки. В тот период (начало 1960-х годов) наконец-то появилась возможность, поначалу небольшая, рассказывать о деятельности «наших людей», которые вели разведку за рубежом. И первым из них стал, по-видимому, Рихард Зорге. Сначала в тот год на киноэкраны СССР вышел художественный фильм «Кто Вы д-р Зорге?» (Франция – Германия – Италия – Япония), снятый французским режиссером Ивом Чампи в 1961 г. по сценарию лично знавшего Зорге бывшего сотрудника германского посольства в Токио (1936–1939 гг.), а затем работника центрального аппарата МИД III Рейха Ганса-Отто Мейснера. Потом, в первых числах сентября, статьи о нем появились в главных газетах страны – «Правде» и «Известиях», положивших начало великому множеству публикаций о жизни и деятельности этого выдающегося разведчика в советской и российской периодике. Стали писать о руководителях военной разведки (Я. К. Берзине и С. П. Урицком), соратниках Рихарда Зорге в Китае и Японии, других военных разведчиках. И так по нарастающей вплоть до нынешнего дня. Зорге посвящены изданные в последние годы четырехтомный труд Михаила Алексеевича Алексеева: Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922–1929). М., 2010; «Ваш Рамзай»: Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае, 1930–1933 гг. М., 2010; «Верный Вам Рамзай»: Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии, 1939–1941 гг. М., 2017. Кн.1,2.