Разведчики и резиденты ГРУ. За пределами отчизны

Кочик Валерий Яковлевич

И на новом посту основное внимание Ян Карлович по-прежнему уделял агентурной работе. Н. Ляхтеров, сотрудник Разведупра с 1933 года, вспоминал: «Берзин обладал аналитическим умом, он был изобретательным в разработке самых сложных разведывательных операций. Основой стратегической разведки Берзин считал агентурную разведку. На создание нелегальных радиофицированных резидентур в странах вероятного противника он направлял весь свой организаторский талант и опыт подпольной партийной работы. Павел Иванович принимал непосредственное участие при подборе и подготовке нелегальных резидентов (Зорге, Маневич, Мрочковский, Стигга, Узданский, Кравченко, Треппер, Абрамов и др.). …Все мы, в те годы работники Разведывательного управления, ощущали заботливое отношение Берзина к легальным зарубежным разведаппаратам. Он лично участвовал в подборе достойных руководителей на должности военных советников и военных атташе (Путна, Якир, Геккер, Рыбалко, Орлов, Тупиков и др.) и крышевых оперативных работников».

Опираясь

на опыт, в том числе и на личный, В. Сухоруков, которого Ян Карлович провожал в Китай в сентябре 1924, в Латвию в декабре 1933, в Болгарию в декабре 1934 года, отмечал: «Берзин, отправляя сотрудника управления за рубеж, всячески подчеркивал полное ему доверие, уверенность в его способность выполнить поставленное задание, в способность всегда находиться в более выгодном положении, чем противник. Он давал понять разведчику, что в случае неудачи он его поддержит и не даст в обиду. Все это формировало у оперативных работников чувство ответственности и готовности даже ценой сверхусилий выполнить поставленную задачу во имя интересов Родины. Павел Иванович никогда никого не отправлял за рубеж без теплого и сердечного напутствия, а с наиболее близкими соратниками прощался путем товарищеского объятия. Также тепло и сердечно он встречал своих дозорных часовых, возвратившихся из стана противника»⁷.

Интересно в связи с выше сказанным отношение к начальнику военной разведки одного из тех партийных чиновников, которые контролировали отправку людей за рубеж.

Не названный начальник отдела ЦК ВКП(б), возможно это был Е. Я. Евгеньев, в конце 1927 года отмечал: «Атташе выдвигается Берзиным и Бубновым [Бубнов А.С., начальник Политуправления РККА и член РВС СССР. – Авт.], НКИД только оформляет, он даже их не числит у себя на учете, они жалование получают не из сумм НКИД. Я грешный человек, когда вставал вопрос о втором секретаре [полпредства СССР. – Авт.] и военном атташе, я никогда не углублялся в эти дела, может быть грешен, но никогда этих работников не рассматривал. Может быть потому, что я очень верю в Берзина, а по отношению к этим ГПУ работникам – Трилиссеру»⁸.

Разведывательное управление штаба РККА курировало и использовало в своих целях военное сотрудничество с зарубежными странами. Наиболее широким и плодотворным в тот период было взаимодействие с Германией (1922–1933). (Об этом см., например: Горлов С.А. Совершенно секретно: Москва – Берлин, 1920–1933. М., 1999). В докладе 1925 г. Ян Карлович писал, между прочим: «Необходимо отметить, что Разведупр в своей работе пользовался и материалами разведорганов и других государств»⁹.

Не менее серьезное внимание уделяется и военной технике, которая «вместе с воздушным и морским флотом составила 66,5 % всех заданий данных агентуре»¹⁰. Общие для всех стран задания по сухопутным вооруженным силам, поставленные агентурной разведке в следующем операционном году, были такими: «1) Обучение, подготовка и быт армии, политико-просветительская работа, организация и тактика низших соединений различных родов войск. 2) Военно-химическое дело: устройство и методы применения новейших средств химического нападения, состояние военно-химического дела. 3) В области артиллерии, мелкокалиберного оружия, бронесил, инженерного дела, электротехники и связи – продолжать работу по выяснению новых конструкций и пополнять имеющиеся сведения о материальной части, состоящей на вооружении иностранных армий. 4) Следить за новейшими изобретениями во всех областях военной техники и за усовершенствованиями существующей материальной части. 5) Состояние военной промышленности и подготовка к промышленной мобилизации важнейших иностранных государств». И поставленные задачи были выполнены. Ян Карлович докладывал, что «в общей сумме» полученные в 1925–1926-м материалы и сведения «уже дали возможность изучить большинство вопросов, интересующих высшие военные управления СССР»¹¹.

Задания в военно-технической области были возложены и на созданные в конце 1920-х годов инженерные отделы торговых представительств СССР за границей, в составе которых работали также и военные разведчики. Наряду с закупками всего необходимого для РККА (от новейшей военной техники до предметов культурно-бытового назначения), им предписывалось (1928 г.) «собирать, проверять, систематизировать и изучать все материалы о новых научно-технических усовершенствованиях и достижениях, как применяемых, так и могущих быть примененными для военных целей и обороны страны»¹².

6 марта 1930 года Берзин направил К.Е.Ворошилову доклад «О технической разведке», где подробно описал положение на этом направлении разведывательной деятельности и отметил необходимость дальнейшего ее развития: «I. Техническая разведка IV Управлением до сих пор велась в тех рамках, которые предусматривались заданиями Штаба РККА и допускались сметными ассигнованиями. Основной задачей технической разведки по заданиям Штаба было: а) изучить организацию, тактику, методы подготовки, вооружение и оснащение технических войск иностранных

армий, б) собирание сведений о технических и тактических данных тех новых образцов оружия, которые приняты или принимаются на вооружение той или иной армией, и которые могут в той или иной степени влиять на изменение тактики. С этой задачей IV Управление справилось. Что же касается покупки опытных образцов вооружения, приобретения рабочих чертежей, описаний технических процессов, технологии металлов, организации производства и способов обработки, т. е. вопросов непосредственно не интересующих Штаб и довольствующие управления, то разведка их носила кустарный характер. Эта часть работы IV Управлением велась, так сказать, в любительском порядке, ибо ни средств на эту работу, ни более или менее серьезных заданий не было. Лишь в самое последнее время соответствующие управления и учреждения стали проявлять к этому делу интерес…»¹³. 12 марта того же года состоялось совещание о ведении технической разведки, на котором было принято решение отпустить IV Управлению дополнительные средства на оставшуюся часть 1929/1930 финансового года. В частности Управление ВВС должно было направить военной разведке для этих целей 7.500 американских долларов. Кроме того, в протоколе совещания указывалось, что «в случаях, когда предоставляется возможность купить интересующие нас готовые образцы, полный комплект рабочих чертежей, важных рецептов и т. д., заинтересованные учреждения отпускают IV Управлению необходимую для этой цели сумму сверх вышеуказанного кредита»¹⁴. Глава НКВМ утвердил решение совещания 19.03.1930 г.

В конце 1920-х – начале 1930-х годов Берзин участвовал в свернутой позднее работе по подготовке партизанских кадров и специальной боевой партизанской техники, в строительстве укрепленных районов, в закладке продовольствия и оборудования для будущих партизанских баз. Курировал работу партизанских (читай: разведывательно-диверсионных) школ. После гражданской войны, когда обобщался ее опыт, в том числе и опыт партизанского движения, Берзин лично занимался вопросами организации и обеспечения партизанских операций, подбирал кадры. Учитывался и опыт отрядов «активной» разведки, которые действовали в первой половине 20-х годов на территории Польши, Румынии, Эстонии. В случае нападения на СССР можно было в короткий срок создать целые партизанские армии. Партизанские подразделения участвовали в окружных учениях 1929–1932 гг. Кстати, примерно такую же работу военная разведка вела тогда и за рубежом (1930–1935). Так, например, в резидентуре И.Ц.Винарова готовили людей на случай войны – «партийные группы содействия» (в том числе в Австрии и Чехословакии), делали закладки оружия и взрывчатки. В Центре эту деятельность курировал Х. И. Салнынь, выезжавший в это время в командировку в страны Центральной и Восточной Европы (1930–1932).

Вместе с тем, как отмечал Ян Карлович, наблюдалось «все большее сокращение числа людей, которых можно было бы использовать в будущем для целей малой войны», здесь сказывались возраст, здоровье, изменения в характере человека, а иные люди занимали столь важные посты, что их было бы затруднительно взять оттуда в партизаны. Поэтому, по инициативе начальника военной разведки, из солдат второго года службы начали формировать при дивизиях Красной Армии особые подразделения, которые для конспирации назывались «саперно-маскировочными взводами» (СМВ). По специальной программе этих тщательно отобранных «саперов» обучали «партизанским действиям, подрывному и зажигательному делу». Подготовленные кадры после демобилизации из армии старались, по мере возможности, устраивать на работу в приграничной полосе.

Первые СМВ появились в Украинском военном округе (УВО) весной 1933 г., в течение того же года в 9-ти дивизиях подготовили 220 человек и 82 из них поселили у западной границы округа. В 1934 г. году «саперно-маскировочная» работа продолжалась уже в 4-х приграничных округах. В УВО приступили у обучению следующих 220 человек, в Белорусском и Ленинградском округах к делу привлекли 450 красноармейцев, а в ОКДВА – 700¹⁵. Эта работа затормозилась в 1935-м, а спустя два года была названа подготовкой к государственному перевороту и ликвидирована. В 1941 году, в условиях наступления немцев опыт Берзина и его товарищей пришлось применять в спешном порядке, когда для основательной подготовки времени уже не было.

Когда партизанская работа была в самом разгаре, Берзин особо обратил внимание на один из ее аспектов. В феврале 1931 года он докладывал наркому обороны К. Е. Ворошилову, что «дело разработки вопросов диверсионной техники приобретает в настоящее время исключительно важное значение». Он сообщил наркому о своих переговорах с начальником знаменитого Остехбюро В. И. Бекаури, в ходе которых они договорились об организации в московском отделении этого Особого технического бюро по военным изобретениям специального назначения «вполне оборудованной диверсионной лаборатории». Бекаури пообещал «выделить одного своего сотрудника – химика» и допустить для работы в лаборатории нескольких работников, рекомендованных Разведупром¹⁶. С одобрения наркома такая специальная лаборатория в Остехбюро была создана и успешно действовала.