Разведчики-нелегалы СССР и России
Шрифт:
— Что-то случилось? — спросил я. — Ты очень быстро вернулся.
— Нет, всё отлично, можешь идти.
Перегородка так проржавела, что одного рывка оказалось достаточно, чтобы она вылетела. Я опять вызвал Шона, и он тут же откликнулся.
— Перегородка сломана, ты готов?
— Что, уже? Можешь идти, я готов, — послышался голос Шона.
Я спрятал рацию под свитер, мой друг пожелал мне удачи, мы обменялись рукопожатием, и я пошёл к стене. Оказавшись внизу, я вызвал по рации Шона. Он немедленно ответил.
— Я снаружи и жду лестницу, — доложил я.
— Подожди минутку, у меня некие
Некоторое время я подождал. Вдруг вновь громко раздался голос Шона:
— Извини, произошла ошибка. Сейчас я всё улажу.
— Пожалуйста, поторопись, — в отчаянии прокричал я, — у нас не остаётся времени.
— Ещё минутку, — ответил Шон и снова наступила тишина.
Я напряженно ждал, готовый броситься к стене, как только через неё перелетит верёвочная лестница. Примерно через пять минут, показавшиеся мне вечностью, Шон опять вышел на связь. На этот раз голос его звучал твёрдо и уверенно.
— Будь готов!
Тут же в свете лампы я увидел, как лестница перелетела через стену. Я, низко пригнувшись, бросился к стене, вцепился в лестницу и полез вверх. По лестнице я перелез через стену и прыгнул вниз. Упал неудачно и почувствовал боль в голове и руке. На мгновение потерял сознание, но Шон схватил меня и затащил в машину. Сам сел за руль, и машина рванула с места. Сразу мы свернули на пустынную улицу. Ещё несколько поворотов, и машина остановилась. Вошли в дом. Мы с Шоном перетянулись и пожали друг другу руки. „Получилось! Получилось!“ — почти одновременно воскликнули мы. Пока всё шло хорошо.
Шон пошёл отогнать машину. Я умылся и переоделся в приготовленную мне одежду. После того, как я тщательно промыл рану на голове, стало ясно, что она поверхностная. Я посмотрел на беспокоившее меня левое запястье. Рука была изогнута под каким-то страшным углом и начала опухать. Видимо запястье все-таки было повреждено.
Шон вернулся в 9.00. Он позвонил Майклу и Пэту и сообщил им радостное известие. Они ликовали. Шон принёс бутылку бренди, и мы выпили и начали смотреть выпуск новостей. „Чрезвычайное положение в западном Лондоне“, — объявил диктор, и на экране появилось моё бородатое лицо. Дальше пошёл комментарий о том, как был обнаружен мой побег из тюрьмы Уормвуд-Скрабс.
В тот вечер мы засиделись далеко за полночь. Наконец мы лепта спать, однако ночь прошла беспокойно. Шон всё бормотал: „Господи, получилось!“ — и ворочался. У меня же болела голова и рука, и я был слишком возбуждён, чтобы уснуть.
Когда я проснулся утром, моё запястье распухло и страшно болело. После завтрака Шон отправился покупать газеты. Через полчаса он вернулся и сообщил, что собирается навестить Майкла и попросить его разыскать врача. Около полудня Шон возвратился с новостью, что друзья бросились искать врача. В семь часов вечера к Блэйку прибыл Майкл с врачом. Доктор сделал все необходимое и наложил гипс.
Ещё до ухода врача появился Пэт со своей женой. Они захватили с собой выпить, и, теперь, Когда мы были вместе, состоялось нечто вроде праздничного вечера.»
Через два дня Блэйка переправили на другую квартиру. Но поскольку в данной квартире был душевнобольной человек, Блэйку подыскали более надёжную квартиру.
Помимо не покидавшего друзей чувства опасности, ощущение ненадёжного прибежища, постоянную тревогу вызывал Шон. Склонность к выпивке была частью его натуры, а Блэйк, естественно, не имел возможности заметить это в тюрьме. По складу характера Шон был рубаха-парень, и его друзья содрогались при одной мысли о том, что он мог выболтать случайным посетителям бара, — ведь помимо своей неосторожности Шон буквально горел желанием крикнуть всем и каждому, что не кто-нибудь, а именно он вытащил Джорджа Блэйка из тюрьмы.
Вскоре друзья стали обсуждать самый трудный этап операции: как вывезти Блэйка с Шоном из Англии и куда именно. Вариантов было много, в том числе и пластическая операция Блэйка. Но после долгих раздумий друзьям пришла идея спрятать его в багажнике автофургона и самим вывезти в безопасную страну. Этот план давал больше шансов на успех, и Блэйк сразу же принял его. Друзья приобрели дормобил (туристский вариант легкового автомобиля в виде фургона), в котором соорудили спальное место в кухонном шкафу (тайник).
Возник вопрос, в какую страну ехать: Египет, Югославия, Швеция, Швейцария, ГДР… В сложившейся обстановке, хотя раньше никогда такой вариант не рассматривался, Блэйк предложил лучший выход из всех: ехать в Советский Союз. И Шон поедет с ним. Поначалу Шон отвергал предложение Блэйка. Но после долгих обсуждений всех вариантов Шон дал согласие поехать с Блэйком в Советский Союз и переждать, пока не утихнет шум и не угаснет интерес к этому делу. Но как переправить Шона в СССР? Пэт предложил переклеить фотографию Шона на его паспорт. Примерно через неделю после благополучного прибытия в Восточный Берлин Блэйка Шон доберётся поездом до Парижа, а оттуда — самолётом до Западного Берлина. А там по своему британскому паспорту он перейдёт в Восточный Берлин через КПП «Чарли», обратится к часовому КПП советского военного городка в Карлсхорсте. О его пропуске договорится Блэйк с руководством Представительства КГБ при МГБ ГДР.
Когда переоборудование фургона было готово, можно было начинать путешествие. День был назначен —17 декабря. Друзья заказали билеты из Дувра в Остенде, и 17 декабря Майкл с семьёй заехал за Блэйком.
«Выехали мы, — пишет Блэйк, — после ужина. Сначала в тайнике мне было удобно, но потом стало не хватать воздуха. В пути мы остановились. Я вышел на свежий воздух — красота! Мне стало очень хорошо. И после короткой передышки я снова был готов вернуться в свой „тайник“.
Вскоре мы достигли Дувра, где сильно перенервничали при таможенном досмотре. Всё обошлось хорошо и мы въехали на паром. Через некоторое время мы прибыли в Остенде. Таможенный контроль мы прошли без проблем и поехали в хорошем настроении.
Издали я увидел огни восточно-германского КПП, недалеко от Берлина. Наше путешествие подходило к концу.
Я должен был выйти, а Майкл с женой и детьми поехали в Западный Берлин, а затем в Англию. Начали прощаться. „Спасибо за всё, что вы для меня сделали. Мы ещё отпразднуем это с шампанским. Верю, такой день настанет“, — сказал я. Они пожелали мне удачи, и мы вновь обменялись рукопожатиями. После того, как габаритные огни скрылись, я отправился на КПП. Я вышел из темноты в слепящий свет прожекторов и подошёл к пограничнику ГДР, стоявшему у опущенного шлагбаума.