Разведчики
Шрифт:
— Что с ним делать?
— Разденем да в реку, — также по-фински ответил тот, имея в виду переправу.
Капрал вдруг вскочил, поднял руки:
— Я не мертвый, я живой, совсем живой!
Пограничники расхохотались.
— Ну, если ожил, так раздевайся да на тот берег, не то пулю в лоб, — приказал Эйно, показывая на автомат.
Синюхин со своим пулеметом оставался на берегу, пока не переправился последний пограничник. Затем по-хозяйски отвязал конец веревки и бросил в реку. Ее подхватило, стянуло
— Ух ты, холодная, черт! — ругнулся Синюхин и испуганно замолчал: получилось слишком громко. Свободной рукой — в другой он держал завязанные в плащ-палатке одежду и пулемет, — с силой рассекая воду, поплыл к товарищам.
Едва только пограничники оделись, в прибрежных кустах послышалась ожесточенная пулеметная и ружейная стрельба.
— Синюхин, Зубиков прикрывайте отход, — распорядился Иванов, — Эйно и Армас, поручаю вам пленного…
Вышли на открытое место — обойти его не могли. В воздухе появился финский самолет.
— Ложись! — послышалась команда политрука.
Несколько раз появлялся самолет, упорно разыскивая пограничников, и в конце концов обнаружил их. Сделав круг, вновь полетел над ними. Взвилась ракета.
— Это называется влипли, — повернулся Синюхин к своему второму номеру. — Теперь, Зубиков, смотреть в оба, скоро пожалуют. — Он показал вперед, где, подходя почти к самым сопкам, темнела гряда камней. — Скорее бы добраться туда.
— Рассредоточиться! — послышалась громкая команда Иванова. — По-пластунски — к укрытию! Держаться на зрительную связь!
Сделав заход, самолет стал снижаться.
— Внимание! Не шевелись! — крикнул Иванов.
Летчик на бреющем полете прострочил из пулемета часть занятой пограничниками местности.
Вскрикнув, Иванов повернулся на спину.
— Товарищ политрук, ранило вас? — тревожно спросил, подползая, Синюхин. — Товарищ политрук, товарищ политрук?! Без памяти! — Синюхин схватил раненого и, не скрываясь, побежал к ближним камням.
— Заходит самолет, — предупредил Зубиков, не отстававший от своего первого номера.
— На землю! Замри! — крикнул Синюхин, бережно укладывая политрука и закрывая его собой.
Разведчики не шевелились. Рев самолета опять приближался. Пленный капрал вдруг вскочил и, прыгая из стороны в сторону, побежал к зарослям у реки. Он размахивал руками, стараясь знаками обратить внимание летчика.
Самолет делал разворот для нового захода. Пограничники поползли к валунам. Синюхин, неся политрука, первым достиг укрытия. Повернулся посмотреть, нет ли еще раненых, и увидел: капрал бежал к лесу.
— Уйдет!
С самолета раздалась пулеметная стрельба. Капрал сразу рухнул на землю и уже больше не поднимался. Была видна его изуродованная голова.
— Вот сволочь, своего!.. — возмутился Зубиков.
Синюхин
— Три пули в грудь… — шептал он, доставая индивидуальный пакет.
— Синюхин? — очнувшись, прошептал Иванов.
— Я, товарищ политрук. Вы не беспокойтесь, донесем…
— Не выжить мне… Береги, Синюхин, честь коммуниста… как самое дорогое! Командовать будешь ты… — Иванов умолк, углы губ его дрогнули, голова бессильно свесилась. В груди хрипело и клокотало.
— Товарищ политрук… выпейте… — Синюхин тщетно старался влить вино из своей фляги сквозь побелевшие, плотно сжатые губы. Приложил ухо к груди — сердце не билось. Лицо было строгое, красивое. Холодели сведенные судорогой губы…
«Ваш старший — копия моего Сергея. Пожалуй, одногодки…» — вспомнились слова политрука.
Смахнув крупные слезы, Синюхин окинул взглядом пограничников. «Береги честь коммуниста!» — никогда не забудет Синюхин этих слов.
Старший по званию и, пожалуй, здесь наиболее опытный боец, он ясно представил себе, какая громадная ответственность легла на его плечи: группа обнаружена, ее преследуют. Надо не только вывести пограничников за линию фронта, но и выполнить боевое задание.
— Слушать мою команду, — сурово проговорил Синюхин. — Хоронить нашего боевого товарища — политрука со мной останутся Зубиков и Эйно Инари. Остальные отходят на запад. Сбор вон у той сопки, что покрыта лесом.
Эта сопка находилась в противоположной стороне от их маршрута, и Синюхин подумал: там финны будут искать разведчиков в последнюю очередь. А за это время они сумеют оторваться от преследования и уйти.
Синюхин посмотрел, на удалявшихся пограничников, отстегнул от пояса лопатку и вместе с товарищами принялся за работу.
С глухим стуком ударялись лопатки о камни, со скрежетом скользили по ним. Но разведчики не могли оставить непогребенным своего друга и наставника. Вытаскивая из ямы громадные валуны, Синюхин вспомнил первые дни Великой Отечественной войны. Они с Петром Шохиным рыли окопы на шестой заставе… Всплыла в памяти картина смерти мальчика Коли, воспитанника заставы, вот так же убитого с вражеского самолета… Душили гнев и слезы…
Могила готова… Синюхин еще раз приложил ухо к груди Иванова. Сердце молчало, на лицо уже легли тени смерти.
Тело завернули в плащ-палатку, закрыли сперва землей с мелкими камнями, а потом валунами. На самом большем камне Синюхин нацарапал ножом: «Здесь покоится политрук пограничник Иванов Семен Иванович, отдавший жизнь за освобождение советской Родины».
Место погребения отметили на карте.
— Пошли, — сурово обратился к товарищам Синюхин. И с горечью добавил: — Даже салютовать невозможно!