Разведчики
Шрифт:
— Да, теперь хорошо, — облегченно вздохнул раненый, а то прямо в глазах темнело. Спасибо.
— Капитан где?
— Вот за тем кустарником.
— На обратном пути я заберу вас.
Капитан Седых лежал за большим камнем возле пулеметчика. Он только что вернулся с осмотра занятой пограничниками позиции.
— А, товарищ военфельдшер! — приветствовал он, глядя мимо Кати. Она невольно повернула голову по направлению его взгляда.
— Почему он не стреляет? — спросил Седых. — Видите то сломанное дерево? — он указал на березу.
— У него раздроблена кость левой руки. Я только что сделала ему перевязку, — Катя заволновалась. — От потери крови он очень ослаб. Раненые эвакуированы тут недалеко, на небольшой остров, товарищ капитан.
— Санитар мне докладывал. Перебрались благополучно? Рябова тоже забирайте. На его место пошлю другого. Останьтесь пока там на острове, а сюда опять пошлите санитара.
Посмотрев на Катю, капитан удивленно поднял брови, словно только сейчас ее заметил и удивился, что она здесь.
— Да вы храбрая… Успокойте раненых: продержимся до прихода подмоги, окопались хорошо. Такую перестрелку далеко слышно, наши скоро подойдут. — Он поймал себя на мысли, что говорит все это, чтобы опять утешить эту маленькую девушку. — Так берите поскорее Рябова и возвращайтесь к раненым, наверно, там нужна ваша помощь.
К берегу Катя и Рябов добрались благополучно. Пули сюда не залетали, можно было, усадив Рябова в лодку, взяться за весла.
— Лазарет наш вот на том островке, — кивнула Катя. — Там даже шалаш есть. Вы положите винтовку. Лодка сухая. Я быстро переправлюсь. — Катя заметила крупные капли пота на побледневшем лице Рябова.
— Ничего, — сквозь зубы процедил он и посмотрел на остров. — Каких-нибудь пять-шесть минут — и на месте.
Неожиданно с дальнего берега послышалась стрельба станкового пулемета. Это финны заметили лодку и повели по ней огонь.
— Ложитесь, ложитесь! — крикнула Катя, изо всех сил налегая на весла. — Сейчас доберемся!
Над головами просвистели пули, заставив Катю сжаться, вобрать голову в плечи. Полосой всплесков прошли по поверхности воды пулеметные очереди.
И вдруг Катя увидела: в лодку во многих местах струйками вливается вода…
До берега оставалось всего несколько метров.
— Ничего, товарищ, мы уже добрались, — подбадривала раненого Катя.
Схватив рулевое весло, Рябов стал помогать ей, но лодка уже до половины наполнилась водой. Раненный вторично, Рябов потерял сознание. Катя выскочила в воду, подхватила его, — под ногами было каменистое дно, — потащила к берегу, стараясь держать голову раненого над водой.
Пулеметная стрельба прекратилась. На помощь Кате полз «медик».
Все ждали Катю с нетерпением.
— Как там наши? — сразу раздалось несколько голосов.
— Хорошо держатся. Капитан Седых сказал — скоро должны подойти остальные группы…
Четыре часа пробыли они на островке, томясь неизвестностью. Лодки теперь у них не было, и, кроме «медика», ни одного здорового
Катя спокойно занялась осмотром раненых: меняла бинты, поправляла лубки. Ее спокойный деловой вид подбадривал раненых; как и Катя, они старались казаться спокойными.
Но когда снова донесся гул усилившегося боя, Катя, не бросая работы, так же спокойно приказала «медику»:
— Идите, товарищ санитар, на берег! Посмотрите, что там…
«Медик» быстро ушел, а раненые лежали молча, настороженно прислушиваясь.
Наконец, наступила тишина. Кто приедет на остров? Этот вопрос мучил всех.
— На всякий случай надо приготовиться, — спокойно предупредила Катя и взяла автомат тяжелораненого.
— Товарищ военфельдшер! — донесся голос «медика». — Наши плоты вяжут, скоро отсюда заберут нас.
Глава 18
СИНЮХИН УЕЗЖАЕТ
Почистив обмундирование, Синюхин прилаживал к поясу новую кобуру. Он собирался навестить Катю Данюк. Вчера, после торжественного собрания, чествовали отличившихся в боях пограничников. Сегодня у разведчиков был отдых. Несколько человек, надев только что полученные ордена, собирались к товарищам в другие взводы. Кто читал газеты, книги, кто писал письма, спеша поделиться с родными радостью. Синюхин остановился на пороге землянки, прикрыл чуть выпуклые глаза и, расправив могучую грудь, глубоко вздохнул.
В корне менялась его жизнь. Было радостно, но обуревали сомнения: справится ли, оправдает ли оказанное доверие? Взволновало и новое награждение орденом. Все как-то разом нахлынуло. Интересно, как бы Зина отнеслась к посылке его на учебу? Наверное, ей было бы приятно. Посмотрела бы, как вчера вручали ему орден Отечественной войны, да еще первой степени: «За проявленную доблесть, отвагу и боевую инициативу в борьбе с немецко-финскими захватчиками при выполнении особого задания…» Эти слова приказа он запомнил дословно. Орден Отечественной войны только что утвержден, и в полку, кроме Синюхина и Кати Данюк, никто его еще не имел… Ко всему этому пришло от Петра долгожданное письмо. Правда, в нем нового ничего не было, почти дословно повторено то, что сказано в записке, но Петр дал ясно понять: писем от него не будет долгое время… Сейчас друг уже, наверное, в тылу у гитлеровцев…
— Товарищ старший сержант, что это вы свою богатырскую мощь демонстрируете? — засмеялся капитан Седых. — Стоите с закрытыми глазами, выпятив грудь.
— Виноват, товарищ капитан, — смутился Синюхин. — Замечтался…
— О доме?
— О службе, да и о доме; еще о товарище своем Петре Шохине. Одно, товарищ капитан, от другого не оторвешь. Думаешь о доме и сейчас же о том, как на фронте дела. О товарище, и, опять же, как он воюет, как бы скорей фашистов побить и собраться всем вместе, победу праздновать.