Разведка боем
Шрифт:
Девочки допили кофе, я воду. И дождик перестал. Пора идти.
Почему я задумался о рейтинге? Потому, что решил делать сегодня ничью. Из стратегических соображений.
Мы шли по городу, любовались, дышали. Лужи куда-то исчезли, обувь нисколько не пачкалась. Даже непонятно, где грязь. Должна же после дождя быть грязь, хоть немножко?
Время от времени попадались припаркованные автомобили. «Лады», «Шкоды», даже «Москвичи». «Лады», суть троечки, смотрелись гордо, а «Шкода» так себе машиночка. Ближе к «Запорожцу». Впрочем, для Чехословакии сойдет. Расстояния здесь маленькие, дороги неплохие.
О машинах щебетали девочки, они теперь знатоки, эксперты. С бароном на дружеской ноге были и прежде, а теперь раз в месяц зовут его на техосмотр. Платят, да. И берёт, тоже да. Рыночные отношения при социализме неизбежны. С другой стороны,
Но мы стараемся не ошибаться, чувствуя себя отчасти и сапёрами.
Заглянули и в зоопарк — он в Дечине на скалистой Пастырской стене. Как раз умеренная физическая нагрузка. Поглядел на птичек — они в зоопарке гвоздь программы. Ну, и медведь есть, как без медведя.
И уже потом, без спешки, спустились вниз. Да, да, да, к Дому Железнодорожников. Определённо железнодорожники — покровители шахмат. Хорошие люди.
Дом поменьше, нежели в Омске и Москве, так ведь и Дечин городок невеликий. На просцениуме восемь столиков, плюс судейский. В тесноте, но уместились. В зале человек пятьдесят, но зал маленький, потому малолюдье не бросается в глаза. Да и не малолюдье это. Для Дечина.
Играют все свои: восточные немцы, поляки, чехи и словаки, венгры, румыны, болгары. И мы двое из Советского Союза, я и Георгадзе. Спор спортсменов социалистических стран между собой. Но для меня это явно не прогресс. Турнир мастерский, я единственный международный гроссмейстер. Потому и рейтинг особенно поднять не удастся.
Но что мне рейтинг, я не раб рейтинга!
И потому, разыграв черными защиту Филидора, я на двадцать шестом ходу предложил ничью. Гроссмейстерскую. Зрители недовольно зашевелились, они привыкли, что там, где Чижик — там победа. Ничего, ничего, не всё коту масленица.
И в шесть пополудни мы уже сидели в вагоне. До Праги два часа езды, потому вагоны тут простенькие. Сиди, смотри в окно, читай газету, просто говори о том, о сём. Или молчи.
Девочки листали модный журнал. Я молчал. Партия, даже такая, как сегодня, забирает энергию. Её нужно восполнить, но дело это не мгновенное. И потому вопрос, сколько и как играть, не праздный.
Я почему поехал в Дечин, а не стал настаивать на турнире попрестижней — а я и мог, и настоял бы. Я поехал в Дечин потому, что захотел развлечься. Ведь игра, по определению, это приятное времяпрепровождение, потеха, а вовсе не смертный бой. Теоретически. Вот я и захотел воплотить теорию в жизнь. Поиграть в удовольствие. Даже ничью сделал — потому, что захотел пораньше уехать. И теперь под звук вагонных колес перемещаюсь в Прагу — потому, что хочу. Даже пива попью чешского, завтра же выходной. Одну кружку. Маленькую, ноль двадцать пять, в сознании меры тоже удовольствие.
Да, призовые в Дечинском турнире невелики, но требовать большие деньжищи за потеху грешно.
Стать профессиональным шахматистом? Ездить с турнира на турнир? Я немного говорил на эту тему с Карповым, у Анатолия опыт побольше моего. Карпова подобное положение устраивает. Я же в раздумьях. Мне по складу ума ближе Ботвинник, Эйве, Хюбнер — большие, даже великие шахматисты, но вместе с тем и люди, добившиеся успеха на традиционных поприщах. А Карпов вот уже седьмой год в студентах, и только на третьем курсе. Специальный график. Мне это не подходит: в медицинском и так дольше учиться, а если это растянуть вдвое — совсем нехорошо. Так что стараюсь шагать в ногу с группой. Это, на удивление, нетрудно, учёба мне даётся легко. Я бы даже предпочел идти с опережением, и пройти весь курс обучения экстерном, за пять или даже за четыре года, но в медицине подобное не принято. Значит, буду держаться вместе с Лисой, Пантерой и всей нашей первой группой.
Поезд тем временем подкатил к вокзалу. Вокзал здесь крытый, дождь не страшен, да дождя и нет.
Вышли. Багажа немного, мы ведь на воскресенье только.
— В отель Чедок, — сказал я таксисту.
По-немецки сказал. Обидно, досадно, но к немцам здесь относятся куда внимательнее, чем к русским. Внимательнее, вежливее, предупредительнее. Тяжелое наследие капитализма, да. Всю историю Австро-Венгрии чехам внушали: немцы — это господа. Вот и внушили.
«Чедок» — похож на гостиницу «Ленинград», что в Москве. Или на московский университет. Или на министерство иностранных дел. Схожий проект. Принимает преимущественно интуристов. А мы здесь интуристы. Позвонили в «Чедок», заказали номер и гида на завтра. С автомобилем.
Недоброжелатели нашей страны говорят, что русских в Чехословакии после шестьдесят восьмого года не любят, но я этого не вижу, и девочки тоже. Возможно и потому, что молодых, красивых, весёлых, спортивных и модно одетых девушек не любить невозможно. Ну, а я… Я тоже модно одет. А, главное, я Особый Гость Чехословакии — так прозвала меня пресса, освещающая шахматный турнир. И портреты каждый день в спортивных разделах газет. Всё потому, что турнир, говоря откровенно, средний, а я — шахматная звезда. Гвоздь программы. Победитель Фишера. И своим участием придаю ему, турниру, мировой отблеск: известия о победах Чижика появляются не только в местных, но и зарубежных изданиях.
Вот и в «Дружбе», то есть в «Чедоке» меня узнали и приняли радушно. Поселили рядышком, меня и девочек. В смежных номерах. С дверью в стене, да. На двенадцатом этаже. С роскошным видом из окна. Лиса позвонила насчет гида, пусть-де подъезжает завтра в восемь тридцать.
И мы стали прихорашиваться.
Гость подошел к девяти, как и договаривались.
Спустились в ресторан. Заказанный столик нас уже ждал: в Праге лучше позаботиться об этом заранее. Социализм, плановое хозяйство.
Пан Вацлав, так звали нашего гостя, прекрасно говорил по-русски. Еще бы не говорить, если родился и вырос в Советском Союзе. В Сибири. И, как водится среди русской провинциальной интеллигенции, стеснялся перейти к главному, к денежной части.
На помощь пришла Лиса, и финансовую часть уладили быстро. Пан Вацлав сегодня один из самых популярных писателей Советского Союза. Большая Литература предпочитает его не замечать, но у него миллионы читателей — без преувеличения. Скорее, десятки миллионов. Потому что «Пионерку», в которой он публикуется, читают не только пионеры. Во всяком случае, я читаю. Начиная с «Ночного орла». И, как Первый Читатель, очень хочу, чтобы пан Вацлав отдал свою новую повесть нам, в «Поиск».
И пан Вацлав хочет. Как всякий беллетрист, он любит писать, зная, что его книгу ждут настолько, что готовы заплатить аванс, и хороший аванс. Условия у «Поиска» для всех авторов простые: книга должна быть интересной и завлекательной, в книге не должно быть антикоммунистических идей в целом и антисоветских в частности, и книга должна подходить для читателей от двенадцати лет. Такова редакционная политика. И пан Вацлав идеально в неё вписывается. И потому Ольга предложила пану Вацлаву перевести для «Поиска» лучших и наиболее подходящих нашему журналу писателей Чехословакии. На его, пана Вацлава, выбор. И пан Вацлав согласился, и согласился охотно.