Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
Шрифт:
Вскоре мне принесли бутылку пива. Немного выпив и убедившись в правоте сказанного мне портье, уставший после дневной прогулки по Нюрнбергу и поездок, я решил побыстрее принять ванну и лечь спать.
ГЛАВА XVIII. Прага. Выполнение задания «Центра». Коммерческие связи. Отъезд в Берлин.
Однако заснуть удалось не так-то быстро. Мучили разные мысли.
Прежде всего, пытался установить со всеми уточнениями совершенно неожиданное для меня задание «Центра». Оно предусматривало, что именно в Праге я был обязан установить связь с нашей резидентурой, возглавляемой Ольгой и Францишеком Воячек. С этой резидентурой была прервана связь. Надо было сделать
После выполнения задания я должен был переехать в Берлин и там установить связь с двумя параллельными резидентурами. Одна из этих резидентур возглавлялась Харро Шульце Бойзеном и Арвидом Харнаком, вторая – Ильзой Штебе. Для этого в Берлине указывались адреса и номера телефонов их руководителей, а кроме того, адреса Адама Кукхофа и Курта Шульце. В шифровке конкретизировались отдельные вопросы, касающиеся этих двух резидентур.
Совершенно неожиданно у меня в памяти вновь возникла встреча с чиновником, оформлявшим мои визы. Тогда он, внимательно прочитав все предъявленные мною документы, выданные интендантурой и организацией ТОДТ, с особой тщательностью изучив мой паспорт, задал ряд вопросов.
Перелистывая паспорт, он проявил интерес к тому, что время моего пребывания в Бельгии началось в мае 1939 года: кто же оставался у меня на родине, с какого времени и где я работаю в Бельгии, где живу. Смеясь, он заметил, что владелец паспорта аккуратный человек, так как, по установленному в Бельгии порядку, вскоре после прибытия в страну зарегистрировал свой паспорт, что, к сожалению, делают далеко не все иностранцы. Сам паспорт нейтральной южноамериканской страны был тоже доброжелательно принят чиновником. Когда же я заметил чиновнику, что не работаю в Бельгии, а являюсь президентом правления акционерного общества «Симекско» и в подтверждение моих слов предъявил «Королевский вестник», мой собеседник улыбнулся и пошутил, сказав, что это является доказательством, что я работаю и, больше того, моя работа признается интендантурой и организацией ТОДТ.
Я не случайно вспомнил об этом. Проезжая через границы, во время проверок пограничниками мне показалось, что они кроме ознакомления с моим паспортом с визами заглядывали еще в какие- то списки. Из этого я мог понять, что пограничники, а быть может, и полиция предупреждены о моем проезде. Это меня очень настораживало. Если мои предположения являются оправданными, то мне следует быть весьма осторожным в Праге, а затем и в Берлине. Ведь гестапо или какая- либо другая спецслужба могли быть также предупреждены и о том, в каких гостиницах я должен останавливаться!
Составляя в уме график моей работы, в том числе и установления связи с резидентурой, я заснул и проснулся уже около 9 часов утра, несколько возбужденный.
Едва встав, вызвал горничную и попросил подготовить мне ванну, а затем принести в номер завтрак. Я старался быть вежливым не только с горничной, но и со всеми служащими гостиницы. Был мало разговорчив, с тем, чтобы выдерживать дистанцию, учитывая мое положение богатого и делового постояльца. Продолжая свою тактику, я, каждый раз покидая свой номер, оставлял чемоданы открытыми и не закрывал шкаф на имевшийся ключ. Это тоже должно было служить признаком хорошего тона.
Гостиница «Штраубек» размещалась в центре города на Вацлавской площади (при немцах называлась Венцельсплац), действительно была на хорошем счету, и поэтому к моменту моего пребывания в ней останавливались в основном немецкие офицеры и должностные лица, прибывающие в протекторат в командировку.
С первого дня сразу же после моего прибытия в гостиницу я почувствовал к себе определенное расположение. Как только предъявил свой паспорт, бегло взглянув на него, отметив
Отведенный мне номер был очень уютным, хорошо обставленным красивой мебелью, теплым.
Спустившись вниз и увидев, что не произошла смена портье и до этого остается немного времени, я попросил его, проявившего накануне вечером ко мне доброжелательность, показать наиболее примечательные места гостиницы. Не имея достаточно времени, мы быстро прошли по этажам, зашли в ресторан, посмотрели расположение номеров и имевшиеся на этажах вестибюли, а вернее, гостиные. Мне все очень понравились, а в особенности царящий повсюду порядок и уют.
Меня поразило в первый вечер моего пребывания в гостинице то, что на главной лестнице, между первым и вторым этажами висел большой портрет Федора Ивановича Шаляпина с дарственной надписью. Я счел неудобным задать вопрос сопровождавшему меня портье: кто этот господин, который изображен на портрете, и что на нем за автограф? Только как-то поздно вечером, вернувшись в гостиницу и оказавшись вдвоем с портье, я все же спросил.
Портье улыбнулся и поведал довольно смешную историю, правдивость которой в некоторой части вызвала у меня сомнение. Я с «любопытством узнал», что на портрете изображен Шаляпин, великий русский артист, знаменитый представитель русской вокальной школы, непревзойденный бас. Пел в Москве и Петербурге в императорском Мариинском оперном театре. Его очень любили в России, но вскоре после революции 1917 года он решил оставить свою родину и выехал за границу. Долгое время жил в Париже, гастролировал во многих странах, где зрители могли восторгаться его талантом. Он бывал не только в странах Европы, но и в США.
Любезный портье особо отмстил, что Шаляпин любил бывать в Праге и всегда останавливался в этой гостинице. В Чехословакии особым успехом пользовались его концерты, на которых он выступал, как правило, как камерный певец, исполняя старинные русские песни.
Выслушав, я поинтересовался, почему же этот портрет с дарственной надписью хозяину гостиницы висит на столь почетном месте. Портье, несколько смутившись, продолжил, подчеркнув, что портрет столь знаменитого певца служит хорошей рекламой для гостиницы. О причинах столь ценного подарка, служившего впоследствии прекрасной рекламой, из услышанного мною могу, не вдаваясь в подробности, упомянуть.
Во время очередного приезда в Прагу, остановившись в этой гостинице, Федор Иванович Шаляпин допустил один инцидент с обслуживающим персоналом, который вскоре стал известен хозяину. Вот тогда в качестве компенсации и с целью предания забвению этого инцидента, по договоренности между хозяином и Федором Ивановичем, и был подарен портрет с надписью. Владелец гостиницы решил использовать его в качестве рекламы.
Якобы немцы после захвата Праги тоже заинтересовались тем, кто изображен на портрете, и, узнав, что это артист Шаляпин, не тронули его. Они знали, что Шаляпин – русский, но, конечно, не большевик, так как покинул свою родину после революции. Этого было достаточно для сохранения портрета на столь видном месте в этой часто посещаемой нацистами гостинице.