Развилка

Сахаров Василий Иванович

Прерывая мои размышления, Анна сонно повела плечиками и открыла глаза. Я продолжал на нее смотреть и она, заметив это, лучезарно улыбнулась и сказала:

– Доброе утро, милый.

– Доброе утро, дорогая, - отозвался я.

– Давно ты за мной наблюдаешь?

– Не очень, минут десять.

– Сколько сейчас времени?

– Почти семь.

– Пора вставать.

– Да, - согласился я с ней и поцеловал девушку в губы.

Мы покинули постель и спустя час, позавтракав, покинули съемную квартиру. Анна была строгом деловом костюме, в легком полупальто и шляпке, вид очень интеллигентный и заметно, что в ней течет дворянская кровь. На мне немецкий офицерский мундир без знаков различия, поверх

него перетянутая ремнями бекеша, на голове кубанка, а на ремне, разумеется, пистолет. Кинжал и шашку носил редко, только под черкеску.

Прежде, чем отправиться на базу, я проводил Анну. Сегодня в Новочеркасск прибывает французская делегация, и она понадобится. Понятно, что среди высшего казачьего генералитета и немногочисленного дворянства многие свободно владеют французским языком. Но необходимо соблюдать протокол и кто-то обязан вести стенограмму переговоров. Так что денек у Анны намечается не из легких.

Девушка предъявила пропуск казакам охранной сотни, которые оберегали правительство Доно-Кавказского Союза от врагов, и вошла в Атаманский дворец. Ну а я посмотрел на мрачное октябрьское небо и пошел по своим делам.

Личный состав группы был на месте, и я принял доклад дежурного, который оставался на базе ночью. Как обычно, без происшествий.

Я прислушался к шуму дождя, который забарабанил по жестяной крыше, удовлетворенно кивнул и заварил чай. После чего подсел к казакам, которые расположились вокруг печки и гутарили за жизнь. Только сделал первый глоток, как появился Тихоновский. Он был весел и на ходу стряхивал с папахи дождевые капли.

Пришлось встать, все-таки начальник прибыл, поприветствовать его и проводить в отдельную комнату.

– Готов послужить Родине, Андрей?
– присаживаясь за стол, спросил Тихоновский.

– Всегда готов, - без особого энтузиазма ответил я и расположился напротив него.

– А личный состав как?

– Рвется в бой.

– Это хорошо.

– Ага, - согласился я и вопросительно кивнул: - Что за работа намечается?

– Придется уголовников подчистить.

– А полиция и жандармы уже не в счет?

– Они не справляются.

– Предлагаешь нам взять на себя поимку преступников?

– Нет. Предлагаю твоей группе их уничтожать.

– А вот это уже интересно. Излагай.

Расклад, который дал Тихоновский, был следующим. Немцы продолжают передачу власти казачьим органам управления. Своей полиции у нас практически нет, а германцам ловить жуликов не интересно. Особенно если они не пытаются обманывать и грабить солдат Вермахта. А уголовники, которых в Ростове всегда было немало, сразу это почуяли и активизировались. Количество разбоев возросло втрое и есть достоверная информация, что некоторые преступные паханы активно помогают большевистскому подполью. Вступать с уголовниками в прямую борьбу наши атаманы не хотели, слишком много возни. А вот проредить ряды бандитов и заставить жуликов залечь на дно не так уж и сложно. При условии, что есть группа исполнителей (это про нас), которые не боятся крови, хорошо подготовлены и готовы выполнить любой приказ.

Разработка операций на мне. Работаем в пределах Ростова. Докладываю лично Тихоновскому, который прикрывает нас от полиции и немцев. Всех бандитов, которые могут представлять интерес, брать в плен и вывозить на Левбердон, где на базе с ними будут разбираться специалисты. Захваченное оружие и ценности складировать там же.

В общем, для меня практически полная свобода и я был доволен. Благое дело собираемся провернуть и казакам есть, где развернуться.

43.

Новочеркасск. 03.11.1942.

Время за полночь. Холодный дождь поливал город и, плотнее закутавшись в плащ, я стоял под деревом. Ростов спал, а я ждал появления Сахно и Дзюбы.

Нам дали боевую задачу - истреблять

криминалитет. Не весь, ибо это в принципе невозможно, но проредить его и заставить уйти в глубокое подполье. В Новочеркасске наведением порядка займется Атаманская конвойная сотня, которой помогут части гарнизона и полиция. Там все будет по закону. А моя группа и еще пара подобных подразделений переброшены в Ростов-на-Дону. Работу делаем тайно. Прикрытие есть, но полицейские о нашем присутствии в городе пока не подозревают. Вот если попадемся, тогда Тихоновский выручит. Однако лучше не попадаться. Поэтому мы все по гражданке и первая акция пройдет невдалеке от речного порта. Здесь много старых трущоб и бандитских малин. Некоторые адреса у нас имеются, сами узнали, не обращаясь к помощи полиции. Особенно в этом вопросе помог Гриша Дзюба. Он последние десять лет проживал в Ростове и промышлял грабежом. Свой человек в криминальном мире города, довольно авторитетный. Мог бы и дальше жить по законам уголовного мира, но он казак. Воры для него никогда не были своими, и среди них Дзюба оказался потому, что не было иного выхода. А когда представилась возможность, сразу явился в штаб 1-й казачьей дивизии, а уже оттуда был направлен в Персиановский учебный лагерь и ко мне.

Кстати, пока нет разведчиков, можно рассказать его историю, которая тесно сплетена с судьбой героя казачьего народа Никиты Анисимовича Козлова...

В предгорьях Кавказа, в Лабинском отделе, есть станица Безстрашная. Проживают в ней кубанские казаки и когда большевики стали уничтожать наш народ, атаман станицы Никита Козлов увел в горы небольшой отряд. Степан Дзюба был его дальним родичем и самым молодым бойцом в этом партизанском отряде. Времечко было лихое и злое. Большевики сжигали непокорные станицы, забирали у казаков последнее и выселяли их с родных мест. А потом они удивлялись, отчего казаки сопротивляются и так их ненавидят? Сволочи и ублюдки. Они были достойны смерти, и казаки атамана Козлова мстили за смерть своих родных и не сдавались. Они действовали в районе Приурупья, прекрасно знали местность, отлично стреляли и были очень хорошо подготовлены. Только сунутся красные каратели в зеленку и сразу у них потери. Отойдут на перегруппировку, а казаки входят в станицы и хутора.

Год проходил за годом, а советская власть никак не могла одолеть Козлова и его казаков. Все преступления в округе списывались на Никиту Анисимовича и за его голову давали большую награду. Но это не помогало. Казаки, кто жил при советской власти в станицах, не верили большевикам. А горцы-имеретинцы, с которыми казаки крепко сдружились, помогали им и укрывали. Однако воинов в отряде Козлова становилось все меньше. Кто погиб, кто попался чекистам, когда навещал семью, кто разочаровался и ушел заграницу, а кто-то получил травму или тяжко заболел. Только Козлов все равно продолжал борьбу и рядом с ним находились его близкие, жена Харитина, сын Яков и дочь Полина. Дети атамана выросли в лесу и воевали наравне с матерыми казаками. Подростки стреляли "на звук" так, что ни одной пули мимо. Лес и горы знали превосходно и за сутки могли пройти по хребтам до пятидесяти километров. А еще Полина, которая, по словам Степана, была редкой красавицей, помимо всего прочего в искусстве верховой езды не уступала самым лучшим джигитам.

Однако сколь веревочке не виться, а конец один. В одном из боев, когда красноармейцы окружили отряд Козлова, была ранена Харитина. Казаки вырвались, и атаман отправил жену на лечение в станицу Спокойная, а дети находились с ней. Чекисты об этом узнали, но сначала семью не трогали. Видимо, надеялись выманить Козлова. Но Никита Анисимович не появлялся, а Харитине становилось хуже, и ей ампутировали руку. После чего большевики не выдержали, схватили женщину и отправили в Армавирскую тюрьму, где она и пропала. А вот дети скрылись и снова оказались в отряде.