Развивающийся разум. Как отношения и мозг создают нас такими, какие мы есть

Siegel Daniel J.

Другое следствие состоит в том, что основной процесс, который мы называем «эмоцией», на самом деле является аспектом этого самоорганизующегося эмерджентного свойства, отражающего изменения в состояниях интеграции. Если это так, то тогда наша эмоциональная жизнь становится основой нашего разума. Например, некоторые предполагают, что эмоции, генерируемые и регулируемые активностью подкорковых областей, являются неотъемлемой частью наших «рациональных мыслей», возникающих в коре, а также общего функционирования нашего разума.⁶⁰ Кора головного мозга играет важную роль в том, как мы конструируем смысл на базе переживания эмоций.⁶¹ Кроме того, «регуляция эмоций» может зависеть от крупномасштабных интегративных процессов, возникающих в мозге, – в частности, речь об интегративной роли префронтальной коры в координации и балансе

гомеостатических процессов. На процесс регуляции также влияет межличностный опыт, полученный в рамках личных отношений, семей, сообществ, культур, и наши связи с природой. Эмоции и смысл возникают, когда на человека оказывается влияние – внутреннее или внешнее. Гармоничные отношения – те, которые уважают различия и культивируют сострадание, – это интегративные отношения, способствующие укреплению здоровья. Мы даже иногда называем их «эмоциональными отношениями» и говорим про «эмоционально здоровую связь» между двумя людьми.

Определенные цепочки в мозге могут функционировать как отдельные «подсистемы», которые создают свои собственные ключевые характеристики обработки. Например, в левом и правом полушариях есть разные цепочки, которые преобладают в раннем возрасте. Каждая из этих цепочек имеет свои доминирующие нейротрансмиттеры и включает в себя различные оценочные компоненты, которые служат для управления тем или иным полушарием, а также для обработки информации различными способами. То, как активируется каждое полушарие, напрямую влияет на наши субъективные ощущения и на то, как мы общаемся с другими. Естественно, не стоит слишком упрощать и обобщать, но (как мы увидим) отчетливые паттерны, возникшие в течение миллионов лет эволюции, подтверждают вывод о том, что две половины мозга имеют специфику в отношении нейронных функций. Специфика сохраняется, даже если многие из цепочек обоих полушарий взаимодействуют друг с другом.⁶² Интеграция двух дифференцированных сторон нервной системы, по-видимому, поддерживает здоровый рост и развитие.

Более широкие «системные» представления связаны с потоком энергии и информации; мы можем обнаружить качество интеграции, основываясь на гармонии или ее нарушении – ригидности и хаосе. Интеграция в отношениях и интеграция в мозге является основой благополучия. Именно интеграцию можно рассматривать как глубокий механизм, который позволяет понять и синаптические, и социальные связи и объясняет, как они препятствуют (или способствуют) развитию здорового разума. Принципы интеграции – ключевые, какой бы уровень – микро- или макроанализа – мы ни использовали.

Изучение здоровья разума может быть полезно начать с рассмотрения интеграции как основного механизма благополучия. Нарушения будут проявляться как хаос и/или ригидность в различных формах и сочетаниях. Такие «нездоровые» состояния появляются, когда дифференциация и/или связывание выходят из равновесия, когда одного из этих элементов слишком много или слишком мало. Терапевтические вмешательства необходимо сосредоточить на «областях интеграции»⁶³ – так можно определить, какая область жизни человека «выпала» из связанности. Установив это, можно наладить баланс. Также можно оценить сокращение хаотических и ригидных состояний в субъективном опыте и отношениях; в этом случае исследования сосредоточатся на структурных и функциональных способах оценки дифференцировки и «связанности» в мозге. Таким образом, субъективный опыт разума, а также его внешние источники будут в центре внимания во время диагностики, лечения и определения благополучия как «интегрированного» состояния.

Гены, эпигенетическая регуляция и опыт

В эпоху, когда наука позволяет нам по-новому понять человеческий опыт, важно изучить распространенные споры о том, какую часть развития и личности можно отнести к «природе», или генетике, а какую – к «воспитанию», или опыту. Неверное толкование результатов генетических исследований привело к выводам вроде «родители не влияют на развитие своих детей». Это не так. Безусловно, темперамент и другие структурные переменные играют огромную и, возможно, недооцененную ранее роль в развитии ребенка.⁶⁴ Однако, задаваясь вопросом «Что формирует развитие?» и отталкиваясь при поиске ответа только от генетики или только от опыта, можно прийти к ошибочным выводам.⁶⁵

Многочисленные исследования⁶⁶ показали, что развитие является продуктом воздействия опыта на генетический потенциал. Гены кодируют информацию о том, как нейроны должны расти, устанавливать связи друг с другом и отмирать по мере того, как мозг достигает дифференциации цепочек. Эти процессы генетически запрограммированы как ожидающие опыта. Они зависят от опыта

и инициируются им. Гены выполняют две основные функции.⁶⁷ Во-первых, они действуют как «шаблоны» для информации, которая должна быть передана следующему поколению; во-вторых, у них есть функция «транскрипции», основанная на данных, закодированных в ДНК. Эти данные определяет, какие белки будут синтезироваться. Молекулы хромосомы, не относящиеся к ДНК, например метильные группы или гистоны, напрямую влияют на то, когда, какие и как экспрессируются гены. Транскрипция напрямую зависит от опыта. Опыт изменяет молекулярные механизмы, регулирующие экспрессию генов (то есть процесс эпигенеза), и определяет, когда гены проявят себя посредством процесса синтеза белка. То есть опыт напрямую влияет на то, как нейроны будут соединяться друг с другом, создавая новые синаптические связи, изменяя их силу и позволяя другим отмирать.⁶⁸

Другими словами, гены не действуют на мозг отдельно от опыта. Опыт оказывает долгосрочное влияние на то, как мы учимся, и это напрямую связано с экспрессией генов. В свою очередь, гены и их регуляция напрямую влияют на то, как мы реагируем на опыт. Гены и опыт взаимодействуют таким образом, что определенные биологические тенденции могут создавать характерные переживания. Например, определенные типы темперамента могут вызывать характерные родительские реакции. Затем они формируют то, как каждый ребенок реагирует на родителей.⁶⁹ Эти реакции, в свою очередь, влияют на то, как происходит рост нейронов, их взаимосвязь и сокращение (отмирание).

Развитие разума описано как имеющее «рекурсивные» черты.⁷⁰ То есть то, что разум человека представляет миру, может усилиться в результате этого представления. Типичная реакция окружающей среды/родителей на поведение ребенка может усилить это поведение. Следовательно, ребенок играет роль в формировании переживаний, к которым затем должен адаптироваться его разум. Получается, что поведение влияет на генетическую экспрессию и регуляцию, которые затем формируют нейронные связи и паттерны возбуждения. Эти сложившиеся паттерны в итоге влияют на поведение. Изменения в организации функций мозга, эмоциональной регуляции и долговременной памяти опосредованы изменениями в нервной структуре. Эти структурные изменения происходят из-за активации или дезактивации генов, кодирующих информацию, необходимую для синтеза белка. Опыт, экспрессия генов, регуляция генов, ментальная деятельность, поведение и постоянное взаимодействие с окружающей средой тесно связаны.⁷¹ Такова рекурсивная природа развития. Природа и воспитание, гены и опыт являются частью одного и того же процесса. Принятие такого подхода позволяет нам стоять на твердой научной основе, когда мы пытаемся понять, как развивается разум. Вопрос не в том, наследственность это или опыт, а в том, как наследственность, эпигенетические изменения и опыт взаимодействуют в этом процессе.

Генетические исследователи обычно отмечают, что пятьдесят процентов каждой изучаемой черты личности объясняется наследственностью. Считается, что большая часть другой половины связана с «неразделяемыми» аспектами окружающей среды, такими как школьный опыт и отношения со сверстниками.⁷² Но братья и сестры – даже однояйцевые близнецы, воспитываемые одними и теми же родителями в одно и то же время, на самом деле имеют «неразделенную» среду в том смысле, что родительское поведение неодинаково для каждого ребенка.⁷³ Рекурсивность психического развития усиливает первоначальные индивидуальные различия и ставит под сомнение распространенное мнение о том, что взросление в одной семье – это общий (статистически идентичный) опыт. История каждого человека отражает то, как окружающая среда, случайные события, пол и темперамент способствуют созданию опыта, формирующего разум.

Гендерные различия в сочетании с культурными ожиданиями могут быть фактором, движущим развитие в определенном направлении. Эта тенденция продолжается и укрепляется на протяжении всей жизни.⁷⁴ Однако важно избегать выводов, сделанных на основе различий взрослых, которые могут быть связаны с культурными факторами, влиявшими на человека в детстве и подростковом возрасте. Не стоит предполагать наличие внутренних, врожденных нейронных различий между людьми какого-то статуса и пола. Слишком сосредоточившись на этих гендерных различиях, можно упустить наличие широкого спектра других характеристик, которые влияют на наше мышление и восприятие. Индивидуумы с разной гендерной идентичностью и сексуальной ориентацией могут иметь гораздо больше вариаций уникальных характеристик, чем предполагают просто различия между «мужским» и «женским».⁷⁵