Развод с миллионером
Шрифт:
— Что-нибудь еще желаете? — услужливо интересуется официант, притормаживая у моего столика.
Со сомнением кошусь на меню. По-хорошему надо бы поесть, ведь завтракала я больше четырех часов назад. Но, боюсь, в текущих обстоятельствах мне кусок в горло не полезет. Уж слишком я смятена и взволнована.
— Еще капучино, пожалуйста, — отвечаю я.
— Будет сделано, — кивнув, он удаляется.
Со вздохом отворачиваюсь к окну и снова погружаюсь в раздумья. С тех пор, как я вернулась из Питера, минуло несколько дней, но наши с
Он не посвящает меня в подробности, но я и без того вижу, что у него серьезные проблемы. За годы совместной жизни бывало всякое, но еще никогда я не видела Эдгара таким мрачным и озабоченным. Мне искренне жаль его, но недоверие, закравшееся в душу, мешает быть по-настоящему участливой. Муж зашивается на работе, ну а я просто заняла выжидательную позицию.
Мне нужно знать: был у него роман с Меньшиковой, или это все плод ее больных фантазий.
— Здравствуй, Ясь. Прости за опоздание, — вошедший в кафе Свитинский коротко целует меня в щеку. — В офисе запара, да еще и в пробку попал.
— Привет, Кость. Ничего страшного, — силюсь улыбнуться.
— Ты не возражаешь, если я сделаю заказ? — он берется за меню. — Голоден как зверь.
— Конечно-конечно. Заказывай.
Меня буквально трясет от нетерпения, но, к счастью, Свитинский не мешкает. Быстро пробегает глазами по списку блюд, подзывает официанта и озвучивает свой выбор. Затем откладывает меню и, поправив очки на переносице, наконец фокусируется на мне.
— Ну и? — ерзаю на стуле. — Удалось добыть информацию о расходах Чарова?
— Удалось.
— Ты сам их смотрел?
— Да, Ясь. Смотрел.
— И что там? — нутро натягивается тугой струной.
Костя достает из дипломата небольшую папку и кладет ее на стол. Однако перед тем, как придвинуть ее ко мне, произносит:
— Пожалуйста, помни, что у одной и той же ситуации может быть несколько разных объяснений.
Его фраза звучит как предупреждение, и в мою и без того смятенную душу закрадывается страх. Рывком распахиваю папку и с болезненным вниманием всматриваюсь в написанное. Забыв, как дышать, скольжу взглядом по тексту и поначалу не замечаю ничего необычного.
Но затем внимание спотыкается о название ювелирного магазина, и сердце пропускает удар. Смещаюсь правее по строчке и в графе «наименование» вижу слово «серьги», а рядом — семизначную цену.
— О господи… — изо рта вырывается стон. — Это он! Это действительно он купил ей серьги…
Я в изнеможении скребу ногтями столешницу, тщетно пытаясь справиться с оглушающим разочарованием.
— Ясь, послушай… — начинает Костя, но я жестом прерываю поток его возможных возражений.
Прикладываю трясущиеся пальцы к губам и шумно всхлипываю. Глаза застилаются мутной пеленой слез, а в груди оседает неподъемная тяжесть. Мне так плохо, что хочется выть и рвать на себе волосы. Потому что понимаю: в моих отношениях с мужем только что пройдена точка невозврата.
Не в силах совладать с истерикой я жмурюсь, а затем роняю лицо в ладони и, содрогаясь всем телом, даю волю сокрушительным эмоциям. И плевать, что я нахожусь в общественном месте. Плевать, что все видят. Сейчас я слишком ошарашена и подавлена, чтобы думать о чужом мнении.
Чувствую себя униженной, обманутой, растоптанной. Ядовитые пули предательства вонзаются в кожу и ранят сердце. Как?! Как Эдгар мог так со мной поступить?! Годы брака, общая дочь, любовь и клятвы — неужели для него это ничего не значит? Неужели интрижка с этой женщиной стоила нашего семейного счастья?
— Яся, не спеши с выводами, — на мое плечо опускается ладонь Свитинского. — Вдруг этому есть какое-то неочевидное объяснение?
— Да какое объяснение, Кость? — реву я.
— Не знаю. Может, Эдгар купил эти серьги для тебя? В качестве будущего подарка?
— Исключено, — обреченно мотаю головой. — У меня ведь даже уши не проколоты. Я серег не ношу.
Воцаряется тишина. Теперь, кажется, и до Свитинского доходит вся безысходность моей ситуации. Я глотаю горькие слезы, а он сочувственно гладит меня по плечу. Это единственное, что ему остается.
— Ясь, пожалуйста, не плачь, — в голосе друга проскальзывают какие-то новые, более нежные интонации. — Я с детства не могу смотреть на твою печаль…
— Моя жизнь разрушена, Кость, — хриплю задушено. — Разрушена, понимаешь? Я никогда не смогу смириться с предательством…
Какое-то время Свитинский молчит, а затем негромко произносит:
— Неудавшийся брак — это ведь еще не целая жизнь. Ты такая красивая, Ясь. Такая чуткая и мудрая. Да любой мужчина сочтет за честь быть рядом с тобой.
Я снова всхлипываю. Понимаю, что его слова — неприкрытая лесть, однако от нее становится легче. Совсем чуточку, но все же.
— Спасибо тебе, Кость. Правда. Спасибо за все.
— Иди сюда.
Он поднимается со стула и, наклонившись, заключает меня в крепкие дружеские объятия. Гладит по спине и волосам. Успокаивает. Приговаривает, что все будет хорошо.
А я лишь шмыгаю носом и пускаю слезы на ткань его пиджака, с горечью оплакивая свое разбитое сердце.
Глава 11
Сижу у окна и неподвижно наблюдаю за тем, как на город опускаются сумерки. В сердце — беспросветное отчаяние, в голове — звенящая пустота.
После встречи с Костей я на бессознательном автомате забрала из школы дочь, накормила ее ужином и сделала с ней уроки. Потом Милана немного посмотрела мультики и легла спать, а я вот уже который час просто сижу на кухне и плаваю в своих безрадостных мыслях. Хороню свой брак и пытаюсь примириться с неизбежностью.