Реактивный авантюрист. Книга первая. Обратная случайность. Книга вторая. Реактивный авантюрист
Шрифт:
– Честно говоря, я думал, что Коновалов сдаст Крылова в КГБ, всё шло к тому, но он видно что-то другое вам приготовил.
– Вы это серьёзно? Насчёт КГБ?
– Вполне. И заметьте – если позвоните вы или я, то отреагируют вяло и скорее всего на звонившего. А если позвонит он, то через полчаса к вам приедут и вежливо заберут с собой. Или грубо.
– Так он этот? Сотрудник?
– Боже упаси! Они ведь не сумасшедшие таких сотрудников держать. Он же им всех парторгов пересажает. Тут видно та же история, что и с милицией – когда-то нарвались на него, получили, а теперь не хотят конфликтовать. Человек он скрытный, но как-то проговорился, что были у него дела с конторой, однако отношения не сложились. Хотел бы я посмотреть на органы, у которых сложатся хорошие отношения с Коноваловым.
– Вот вы говорите о непростых отношениях Коновалова с милицией, он, что, туда часто попадает?
– Тут ситуация, скорее, обратная. Сама милиция по мере возможности старается избегать с ним контактов. Это, можно сказать, у него с детства. Коновалов вообще человек загадочный. Многому, что о нём говорят, я не верю. Но с другой стороны, я и сам был свидетелем некоторых вещей, в которые трудно верить.
– Как интересно! Похоже, вы знали его и раньше, расскажите.
– Ну, он помоложе возрастом, я уже старшеклассником был, а он ещё малым пацаном. Обычный подросток с виду, спокойный и бесхитростный, но вот что-то такое в нём присутствовало. Ему лет десять было, когда его случайно, а, может, и за дело в отделение замели. Но, видимо, крепко обожглись. Что он им там сделал, неизвестно никому по сей день. Что-то было, это точно. Я пытался у него выведать, но Коновалов тайны хранить умеет. И менты не рассказывают, хотя много лет прошло. Многие думают, что это легенда, но это не так. В тот же день они его и выпустили, но с той поры ближе ста метров к зданию милиции не подпускают. Да это что? Начальник милиции, здоровенный дядька, банально боялся этого шибздика. И это не шутка.
Если ему нужно было побывать в школе по какому-нибудь поводу – утренник или ещё что, то он предварительно звонил директору либо завучу и справлялся насчёт Коновалова – на занятиях ли он. Если да, то Коновалова выводили из здания подальше, даже во время урока, и только тогда начальник заходил в помещение. Лично мне доводилось конвоировать Коновалова во время таких удалений, и был приказ не подпускать его к школе до тех пор, пока не уйдёт начальник. Мало того, обычные милиционеры – участковый или ещё кто, при нужде зайти в школу тоже первым делом справлялись о Коновалове, и если он присутствовал, то заметно нервничали. И при этом, надо сказать, все остальные ни капли Коновалова не боялись, так как он был совершенно неагрессивен. Однажды случилось серьёзное происшествие – пожар, и среди прочих Коновалов оказался там замешанным. Но его немедленно вычеркнули из списка свидетелей. Я своими ушами слышал ответ дознавателя на удивлённый вопрос завуча:
– Товарищ майор сказал, что пока он начальник милиции, это исчадие ада ни под каким предлогом не переступит милицейского порога.
Много бы я дал, чтобы узнать, как там было дело. Какой год любопытство мучает. Вот как не заладилось у него с милицией с самого начала, так с тех пор и идёт. До сих пор они его ненавидят, да и вряд ли уже когда полюбят.
– Вы знаете, Пётр Адамович, после того как я увидела его сегодня в деле, то в чём-то солидарна с тем начальником милиции. Если уж вы его знали, то зачем на работу приняли?
Так ведь поначалу он таким не был. Приняли его рядовым столяром пятого разряда. Образцовым рабочим оказался – не пил, не прогуливал, дисциплинированный и никогда не выступал. Отличался только умением в работе, но этим не кичился. Всякий спецзаказ, двери фигурные или рамы особенные – к нему. Так бы всё и шло, но бригадир Филимонов вышел на пенсию. Встал вопрос о новом бригадире. Директор настоял на Коновалове, мол, универсал и разметку знает, и все станки умеет настраивать. Коновалов, между прочим, отказывался, объяснял, что ему противопоказано руководить людьми, что об этом ему ещё в школе говорил секретарь комсомола. Директор в недоумении спрашивает:
– А что именно противопоказано?
– Характер. Я действую либо по правилам, либо никак. Людям это не нравится, и отношения с ними не складываются, но иначе я не могу.
– Извини, Коновалов. У нас производство, а ты развёл психологию – характер, нравится. Тебе, что? Целоваться с ними? Сам подумай, кого ставить, если кроме тебя никто толком не может разметку делать?
– Ну, раз вы так настаиваете, то пойду вам навстречу, но есть условие. Я не уверен, что всё пойдет гладко, поэтому назначьте меня на три месяца, временно, а потом, что скажет бригада. За этот срок вы сможете подобрать кого-нибудь, а разметке я его научу.
Директор согласился, не подозревая, что разбудил лихо.
Поначалу у него не клеилось. Народ ведь у нас какой? Пока не укроешь хорошенько и пенделя не дашь, за человека считать не будут. Подчиняются авторитету, а не уму. А откуда у Коновалова авторитет возьмётся, если он со всеми на вы, через слово «пожалуйста» и ни на кого не кричит. Мол, здесь не зона и надо жить цивилизованными правилами. Вот и стали держать его за придурка. А он цивилизованно стал воспитывать их рублём. За всякие нарушения лишал премий. И невиданное дело – откопал положение, согласно которому за брак делали начёт. И жестоко применял. Получили мужики получку – прослезились. И решили набить Коновалову морду. Тут по пути есть продмаг на отшибе, а рядом с ним рощица – идеальное место для распития. В народе зовётся кафе «Рваные паруса». Мужики там скучковались и хорошо приняли, а тут и Коновалов мимо идёт. Зазвали. Он не дурак, понял, что бить будут, но не стал убегать. Они его ругают, наливаются злобой и подступают, а он молчит и ждёт действий, напрягся только. Тут раздался пьяный рёв, и с другого конца рощи на Коновалова двинулся известный в станице хулиган по кличке Кабан. Этот жирный шкаф весом полтора центнера своему прозвищу соответствовал. Он был посторонним, но у него, видно, были давние счёты к Коновалову. В руке его была «розочка», горлышко бутылки, и, приближаясь, он приговаривал:
– Попался, козёл водолейный! Дружка сегодня с тобой нету? Кишки-то сейчас тебе и выпущу. Давно мечтал.
Все оцепенели – морду набить одно, а это уже чересчур. Коновалов рыскнул взглядом, слегка отступил, подхватил ногой поломанный водочный ящик и ловко запустил им в Кабана. Тот на секунду отвлёкся, а Коновалов шагнул к нему, перехватил руку с розочкой, правой рукой обхватил Кабана за шею, подвернулся под него, напрягся и сделал бросок через спину. Бросок до конца не удался, туша-то не маленькая, и Кабан упал головой на небольшой пенёк, а потом тяжело шлёпнулся на спину. Шею не свернул, но почти оторвал ухо, которое повисло на клочке кожи. Коновалов наступил ему ногой на руку с бутылочным горлышком, а другой ногой с размаху его выбил. Затем нагнулся, приподнял окровавленную голову Кабана за волосы и что-то сказал ему в уцелевшее ухо. Слов не расслышали, но с тех пор Кабан старательно избегает Коновалова. Ухо ему потом пришили, но как-то криво, и теперь из-за этого уха его кличут Пельменем.
А Коновалов повернулся к мужикам и выдал, мол, сейчас не на рабочем месте – можно. Очень художественно крыл их матом минуты две без передышки, а потом плюнул сразу на всех и ушёл. Мне про это рассказал один наш рабочий, бывший зек. Говорил, что такого и на зоне не часто слышал. Впечатлил крепко. И где набрался?
Со следующего дня в бригаде всё пошло по-другому. Теперь на Коновалова никто не смел даже пикнуть. Его вежливые распоряжения выполнялись с лёту и беспрекословно, как приказы генерала, а обращение на «вы» стало обычным даже между рабочими. И в короткое время он сделал из бригады игрушечку – выжил всех алкашей, несунов, лодырей и неумех.