Ребенок генерального, или Внеплановое материнство

Касс Вероника

— У-у-убери его, Лика! Пчих!

Дочь посмотрела на меня недовольно и, крепко обняв котенка, побежала с ним в свою комнату.

— Черт!

— Ты… у тебя… — Бестужев выглядел слегка ошарашенным.

— Да, у меня аллергия на кошачью шерсть! — Я еще раз чихнула и направилась прочь из коридора.

Я забежала на кухню, распахнула окно и начала осматривать себя. Вдруг кошачьи волоски прицепились и к моей одежде? Марина все быстро поняла и, отложив готовку, принялась мне помогать. Бестужев же за мной не пошел.

— Марин,

сходи проверь, он в Ликиной комнате? А то я же чихать начну, пока еще здесь шерсть летает. Они меня услышат.

— Может, мне еще и подслушать?

— Нет, просто… Вдруг он все еще стоит в коридоре? — Я поморщилась, а Марина кивнула и ушла.

Через пару минут она меня обрадовала новостью, что Ян быстро сориентировался и сейчас уже вместе с Ликой выбирает имя новой кошке.

— Ты? — Я выгнула бровь, а подруга тут же нервно ответила:

— Не подслушивала я! Еще чего. Они просто громко говорили. Бестужев убеждал Лику, что кошку, а это, кстати, девочка…

— Я поняла, — нервно усмехнулась я, перебив Марину. — По розовой переноске поняла.

— В общем, кошечка с документами, ее на определенную букву надо называть.

— А Лика?

— А Лика не согласна.

Я улыбнулась. В том, что дочь настоит на своем, я даже не сомневалась. А затем я достала из кухонных шкафчиков пульверизатор для цветов и чистое полотенце, в первый налила воды, а второе приложила к лицу. Вооружившись всем этим, я пошла разбрызгивать воду по коридору, надеясь, что так любая шерсть, еще не прибившаяся к полу, после моих манипуляций обязательно перестанет летать.

После я два раза вымыла полы в коридоре, протерла шкафы, полки, двери, ручки и стены. Марина к тому моменту давно закончила ужин и даже сочувственно на меня посмотрела, когда шла в выделенную ей комнату, но с уборкой помогать не стала: она ее терпеть не могла. Я же относилась к уборке намного спокойнее, да и разгружать голову однообразные действия очень помогали.

Лика с Яном за это время так и не вышли из детской, и я, все же окончательно закончив с уборкой, постучала в дверь дочери. Не открывая ее, заговорила:

— Лика, солнышко, ты же понимаешь, что котенок не сможет жить с нами?

Переноску Марина с самого начала отнесла в Ликину комнату, так что, когда это чудо природы будут уносить, моя уборка не пойдет насмарку.

— Понимаю, — донесся грустный голосок дочери из-за двери, — но Лисса такая хорошенькая. Такая маленькая. — Грустный-грустный вздох и… — Эх… куда же я теперь ее дену?

— К папе! — прокричала я громче, чем нужно.

Но все же я целенаправленно назвала Яна именно так. Слово это отдавало мне горечью на языке, но оно было необходимо. Не только Лике и Бестужеву, но и мне самой. Ситуация есть: Ян действительно родной отец моей Лики — больше прятаться в песок от этого факта было невозможно, а потому нужно как-то учиться с этим жить.

В комнате было очень

тихо, настолько, что я даже услышала мурчание котенка. Я прикрыла глаза и словно наяву увидела, как Лика гладила сейчас рыжую шерстку. Моя девочка очень любила котов, так же как и я. Но я не могла завести себе живого. И когда-то очень из-за этого расстраивалась. Последним подарком мне от сестры стал котенок.

Маленький, черненький, свернувшийся в комочек и… фарфоровый.

Мы увезли его вместе с Ликой. А потом хранили, как самую большую ценность. Хоть дочь и охладела некоторое время спустя к воспоминаниям об Альбине, она все равно продолжала любить того фарфорового котенка, с него и началось наше коллекционирование статуэток.

— Лика? — взволнованно позвала я дочь, а затем услышала какое-то бормотание и шепот.

Они там что, выясняли что-то? Шепотом? Чтобы я не услышала?

Быстро же они спелись.

Через минуту дверь в Ликину комнату отворилась, и я отшатнулась. В руках у Бестужева была переноска, накрытая каким-то Ликиным платьем, и мужчина, судя по его виду, был просто безумно недоволен.

Я же опять начала чихать. Котенка хоть и спрятали, но шерсть с одежды Лики и Яна никуда не делась. Я отошла еще дальше. Лика же просияла:

— Папа согласился забрать Лиссу себе.

Бестужев вздрогнул, и я готова была поспорить на что угодно, что вздрогнул он не оттого, что его заставляли забрать котенка себе, а от обращения к нему Лики. Растерянность и что-то такое трогательное и ранимое так явно читалось на его лице, что я даже сделала неосознанный шаг вперед, но Лика, неправильно поняв заминку своего отца, недовольно выгнула бровки и произнесла:

— Правда же, папа?

Ян кивнул и наконец-то оторвал взгляд от Лики. Буря в нем быстро сменилась ледяным спокойствием. Показным спокойствием.

А я поняла, что мне не у Альбины, а у Лики нужно было учиться тому, как загонять мужчин под каблук.

— Спрашивать нужно было, Ян Даниилович, перед тем как такие подарки делать, — ехидно добавила я, почти тут же прикусив себе язык. И в прямом, и в фигуральном смысле. Вот решила же для себя, что с огнем играть нельзя, и все равно ступала по краю. Да причем не осторожно, а как самый настоящий слон в посудной лавке.

Бестужев недовольно посмотрел на меня, но промолчал, хотя во взгляде его так и читалась жажда к убийству. Лика и тут пришла мне на спасение.

— Папа, тебе для Лиссы нужна миска для еды. И корм тоже нужен. А еще миска для воды.

Глаза мужчины чуть на лоб не полезли, а я с трудом сдержала порыв рассмеяться.

— Лика, солнышко, не волнуйся, твой папа очень умный, и он…

— Да, а еще он очень красивый, — перебила меня дочь и так восторженно посмотрела, что я только в этот момент осознала, какой именно план пришел ей в голову во время нашего с ней разговора.

Да она же свести меня с Яном вздумала. Вот же! Маленькая… сводница.