Ребёнок моего мужа
Шрифт:
Лана на автомате покачала головой.
– Борец. Вот он за жизнь и борется.
Иоланта прислонилась к стене и схватилась за живот. Четыре месяца назад, разговаривая с Викой в роддоме, она была уверена, что жизнь эту пигалицу за содеянное накажет. Смерти ей, однако, Лана никогда не желала, тем более вот такой – собачьей. Как по заказу, вспомнился первый Викин приход, абсолютно хамское поведение и эта её «наполовину девственница». Только сейчас Лана осознала,чтоименно Вика вложила в столь несуразное словосочетание. Её изнасиловали ещё ребёнком, а потом она долго копила на
А ещё Лана вспомнила все эти её пижамки с мишками и розовые носочки. Превратившись в аферистку, в душе Вика продолжала оставаться маленькой девочкой, ребёнком, который отчаянно нуждался в любви и заботе.А ещё в матери. В матери, которая от неё отказалась ради «пресловутого женского счастья», а после ради бутылки. Вот в чём заключалась карма Вики. Не в смерти. Она любила жизнь, но своего сына она любила больше. Она так за него боролась, но всё равно не смогла уберечь от детского дома. Дома, который так ненавидела...
– Скорее всего, это кто-то из её «клиентов», – произнесла Лана хрипло.
По лицу нянечки пробежала судорога.
– О чём это Вы?
– Нет-нет, она не была проституткой, – поспешила исправить положение Лана. – Но она была клофелинщицей. Подсаживалась к богатым мужчинам в барах, а после обворовывала. Когда забеременела, у некоторых вымогала деньги. Возможно, и после родов провернула пару таких же фокусов. Поддержки у неё не было. Работы тоже, а есть наверняка хотелось, тем более с грудничком.
– Вы её знали?
Лана кивнула.
– И она принесла Вам много горя?
На этот вопрос Лана решила не отвечать. Не рассказывать же всю «Санту-Барбару» с первой серии.
– Ладно, – вздохнула нянечка. – Пойдёмте. Сейчас время сна, но я Вам его покажу.
А затем Лану переодели в полноценного медицинского работника. Не накинули белый халат на плечи, как поступали раньше, а заставили надеть и застегнуть на все пуговицы. На голову водрузили шапочку, нос и рот закрыли маской.
В отделении для детей, оставшихся без попечения родителей, стояло две кроватки. В первой лежал Викин Боря, во второй – мальчик поменьше.
– У Паши ДЦП, – объяснила нянечка, кивнув на второго ребёнка. –Мать отказалась от него при рождении. Имя ему пока не выбрали, но мы с сестричками зовём его Павлушей. Приёмные родители уже начали оформлять документы. Вот-вот назначат дату суда. Старший ребёнок у них тоже с ДЦП, поэтому по сравнению с другими у них преимущество. Они знают, как с таким управляться. В Доме малютки сейчас карантин, поэтому Борю и Павлушу пока не забирают, а мы с сестричками радуемся. Там-то малышей пруд пруди, а у персонала иммунитет. Им жалеть и сюсюкать некогда. У нас же их всего пока двое. Мы их и на руки берём, хотя не положено, и играем, как можем, и животик гладим для лучшего пищеварения. А там всё по часам, и, как следствие, депривация и отставание. А Боря такой мальчик замечательный. Сама б взяла, да не дадут мне. Седьмой десяток уже разменяла, какие дети? А у вас с мужем родные есть?
– Нет, – едва не выпалила Лана, но, вспомнив о недавнем криопереносе,
– Ясно, – многозначительно кивнула нянечка и поправила на Боре одеяльце. Мальчик спал на боку, положив под щёчку левый кулачок. – Многие бездетные пары так поступают. Берут ребёнка из детского дома, а затем зачинают сами. На них будто благодать свыше падает. За то, что спасли чью-то жизнь. Правда, некоторые, как узнают о беременности, сдают приёмных в детдом обратно. Правильно, зачем они, если родной на подходе? У меня так соседка сделала. Сначала взяла, а спустя год вернула, да вот только дочка у неё мёртвая родилась, и из приюта ей ребёночка уже взять не позволили.
От рассказанного Лана содрогнулась.
– Нет, мы такое бесчинство творить не собираемся. Если кого-то возьмём, возвращать не станем.
– И правильно, – согласилась нянечка, – а то бесчеловечно как-то. Будто не ребёнок, а мебель, которая в интерьер не вписалась.
Следующие минуты три они молчали. Каждая из женщин думала о своём. Борис продолжал спать, а Лана – смотреть. В ушах у неё почему-то звучали последние слова Вики: «Помоги мне, Лана, помоги…»
– Вы, наверное, сочтёте меня сумасшедшей, – прервала затянувшуюся паузу нянечка, – но я скажу. Мать его, видать, при жизни сильно любила, раз даже сейчас плачет.
– Как так плачет?
– Да просто. Я сначала тоже не понимала. Думала, дверь скрипит или сквозняк, а потом как-то зашла ночью и услышала тоненький такой плач. Будто писк котёнка. Да только в палате не было никого. Знаю, вы молодые в мистику не верите, но…
«Помоги мне, Лана, помоги…»
Испугаться Иоланта не успела. В ушах у неё громом загремел голос Вики. Словно она по-прежнему была жива и стояла совсем рядом с детскими кроватками. Перепонкам стало больно, и Лана закрыла уши руками, но Викин голос от этого никуда не делся. Напротив, он стал ещё громче:
«Помоги мне, Лана, помоги…»
Глава 31
Владислав Сергеевич Облонский сидел на кухне и пил крепкий чай без сахара. Как любила говорить его супруга: гольную заварку. Сегодняшним вечером они ещё не виделись. Иоланта вернулась домой с работы раньше и легла спать, а он не захотел её будить и принялся лущить горький чай. Влад не любил ужинать без Ланы. Ужин в одиночку казался ему чем-то несуразным.
В последние две недели с Ланой творилось что-то неладное, и Влад изрядно переживал за жену. А если она заболела? Заболела серьёзно, чем-то похожим на то, чем болела его мать. И в этом виноват он. Он без конца посылал её на эти проклятые ЭКО. Он изводил бесконечными упрёками. И если в итоге всё это сказалось на её организме, он никогда себя не простит. Если она умрёт, он не сможет жить дальше. Не сможет существовать без неё.
Нет! Влад решительно отодвинул от себя кружку. Он не позволит! Они поедут в Москву, в Новосибирск, в Израиль. Куда угодно, продадут всё, от машины до дачного участка, но он её вылечит. Вылечит и точка! А дальше пусть будет как будет.
– Ты давно вернулся? Я не слышала, как ты вошёл.
Лана застыла в дверном проёме. Немного сонная, чуть помятая, в светло-бежевой хлопковой пижаме с яркой надписью «Счастливая».
– Я не хотел тебя будить.
– Ты голодный?
– Немного.