Ребята с Голубиной пади
Шрифт:
Возле баркаса и шлюпки собрался весь партизанский отряд. Каждому хотелось взглянуть на мальчиков, разузнать, кто они и почему за ними гнался вражеский катер?
Левка глазами искал дедушку, который вдруг скрылся за спинами партизан. Он радостно вздрогнул, почувствовав вдруг на плечах его большие руки и прикосновение к щеке жесткой щетины. Лука Лукич передал Левку Максиму Петровичу. От кителя механика шел знакомый запах машинного масла и махорки. Он напомнил Левке узенькую, как шкаф, каюту механика на «Орле».
— Где «Орел»? — спросил Левка у Максима Петровича.
— Здесь. Вон стоит под той стороной. Отдыхает…
Узнав, что среди мальчиков находится сын командира отряда, партизаны напирали со всех сторон. Плохо пришлось бы мальчикам, если бы не Андрей Богатырев. Расставив свои могучие руки, он отгреб толпу.
— Ну, товарищи, шире круг. Дайте им хоть немного отдышаться, а то они прямо из огня да в полымя попали.
К Богатыреву протискался дядюшка Ван Фу.
— Капитан, тут тоже и мой мальчишка есть.
— Раз твой, бери его!
Сун, поощряемый сочувственными возгласами, бросился повару на шею.
— Ты молодец, мой мальчик. Я давно знал, что из тебя выйдет хороший человек, — говорил Ван Фу, стискивая Суна в объятьях.
Повар еще продолжал восхищаться Суном и шутливо уверять его, что быть ему настоящим капитаном, если он станет брать пример со своего названого дядюшки, как под локтями партизан в тесный кружок пробрался Кеша Пушкарев, от плеча к поясу перепоясанный пулеметной лентой.
— Пробоины считал в вашей шлюпке, — проговорил он, пожимая руки товарищам. — Восемь дырок в бортах, да еще весло расщепило. А вас никого не задело? Нет? Ну и ладно!
Вокруг зашумели:
— На митинг! На митинг!
Под ногами партизан заскрежетала галька. Они направились на митинг, увлекая за собой мальчиков.
— Сейчас, братва, митинг начнется. Я слышал, как начальник штаба с твоим батькой разговаривал об этом. Будем слушать или, может, со мной пойдем? Я вам свой пулемет покажу, — остановил Кеша товарищей.
— Свой? — недоверчиво спросил Коля.
— Ну да, ведь я теперь пулеметчик, второй номер.
Левка покачал головой.
— Нет, с митинга уходить нельзя. Мы ведь теперь партизаны тоже! Как все, так и мы.
Партизаны забрались по крутому берегу на широкую террасу, намытую морскими волнами, и здесь расположились. Над головами партизан поднялся частокол из винтовочных стволов. Засинел дымок от цигарок.
Первым стал говорить Иван Лукич.
— Товарищи! — крикнул он.
Настала тишина. Слышно было только, как волны ворошили прибрежную гальку.
— Товарищи! — повторил Иван Лукич и стал говорить о трудной и жестокой борьбе, которая предстоит им. О хитром, коварном враге, о том, сколько силы, терпения и беззаветного мужества потребуется партизанам, чтобы добиться победы в их правом и святом деле.
И хотя
— Ка-ача-ать!
И вот Левка, Сун, Коля замелькали в воздухе. За компанию качали и Кешу. Он, видно, уже привык к такому проявлению дружеских чувств. Взлетая над головами, Кеша хладнокровно поддерживал руками пулеметную ленту.
Когда партизаны снова расселись и задымили махоркой, слово взял дядюшка Ван Фу, которого все в отряде звали просто Ваней.
Ван Фу улыбался. Но вот улыбка сошла с его лица, губы строго сжались, он резким движением руки сорвал с головы белый поварской колпак и сказал:
— Ничего, ребята! Ничего! Скоро, очень скоро не будет больше таких людей, — повар показал на гряду рифов, за которыми погрузилось на дно моря вражеское судно. — Я знаю, это трудно, такие люди, как клопы, их надо огнем выжигать и еще кипятком…
Партизаны засмеялись.
— И мы их выжжем! — возвысил голос повар и развел руки в стороны. — Вот нас сколько только здесь. А сколько там в тайге, во всей России, у нас в Китае, везде!
Раздались голоса:
— Правильно, Ваня!
— Ишь, как наш повар кроет, ровно по книге!
— Расскажи, как с хозяином рассчитался.
Повара не отпускали до тех пор, пока он не рассказал о своей службе у господ и о драке с хозяином.
Эта простая история всегда доставляла партизанам большое удовольствие. Рассказ повара действовал на них лучше всякой зажигательной речи. Слушая Ван Фу, партизаны вспоминали свои обиды и свое горе, а когда у повара дело доходило до развязки и он мастерски изображал свою расправу с Корецким, раздавался одобрительный гул.
После дядюшки Вана выступало еще много партизан. Они клялись отомстить врагу и не складывать оружия до тех пор, пока последний враг не будет сброшен в океан.
Наконец на стволе сосны снова появился Иван Лукич. Он сказал, что завтра на рассвете отряд выступает в поход, и объявил митинг закрытым.
Партизаны долго еще сидели на берегу, вели тихие разговоры, и если бы не винтовки в их руках, то никто бы не подумал, что эти люди в одежде рабочих, крестьян и матросов собираются насмерть драться с врагом.
После митинга к мальчикам подошел Лука Лукич и сказал, оглядывая их критическим взглядом:
— Ну, вояки, пошли со мной обмундирование подбирать! У нас без штанов не воюют!
Невдалеке, прямо на песке, лежало сваленное в кучу обмундирование, взятое с «Орла».
— Ну вот, подбирайте, кому что подойдет.
Среди вещей Сун отыскал свой вещевой мешок. В нем нашлись две рубахи и штаны.
— Надевай, ребята, пожалуйста! — Сун протянул штаны Коле.
Коля отвел его руку: