Рецензии на произведения Марины Цветаевой
Шрифт:
Упрек любимому поэту — не обида. И я опять повторяю свою оговорку: Марина Цветаева — наш прекрасный русский поэт. У нее уже много в прошлом и, я уверен, еще больше в будущем. И, кажется, можно предсказать, что именно: прощай лаборатория, спасибо, и — здравствуй внятность и простота, право на которую уже завоевано!
Г. Струве
Рец.: Ковчег: Сборник союза русских писателей в Чехословакии. Прага: Пламя, 1926{86}
В первой книге «Ковчега», за которой должны, очевидно, последовать другие, участвуют покойный А.Аверченко (рассказ «Зайчик на стене»), Вал. Булгаков («Замолчанное о Толстом»), А.Воеводин (рассказ «Ольга»), С.Эфрон («Тиф», рассказ), Д.Крачковский («Vita cruciata»), С.Маковский («Венецианские Ночи», сонеты), С.Савинов (статья о чешском поэте О.Бржезине), М.Цветаева («Поэма Конца») и Е.Чириков («Между небом и землей»). [329]
329
Аверченко Аркадий Тимофеевич (1881–1925) — прозаик, драматург, журналист, критик; возглавлял юмористические ж. «Сатирикон» и «Новый сатирикон».
Булгаков Валентин Федорович (1886–1966) — писатель, мемуарист, секретарь Л.Н.Толстого; один из членов редколлегии сб. «Ковчег».
Воеводин Александр Александрович (1889–1944?) — писатель, соредактор пражских ж. «Студенческие годы» и «Своими путями».
Эфрон Сергей Яковлевич (1893–1941) — прозаик, журналист, литературный критик, кинокритик; был соредактором ж. «Версты» (вместе с женой Мариной Цветаевой) и «Своими путями».
Крачковский Дмитрий Николаевич (1882–1947) — прозаик; был издателем и редактором литературно-художественного сб. «Записки наблюдателя».
Маковский Сергей Константинович (1877–1962) — поэт, литературный критик, издатель, искусствовед, мемуарист; на протяжении всей жизни много занимался редакционно-издательской деятельностью, в частности, был организатором и редактором петербургского ж. «Аполлон», в эмиграции возглавлял литературно-художественный отдел парижской газ. «Возрождение» (1926–32).
Савинов Сергей Яковлевич (1897–?) — поэт, переводчик.
Бржезина Оттокар (наст. имя Ебавый Вацлав; 1868–1929) — чешский поэт-символист.
Чириков Евгений Николаевич (1864–1932) — прозаик, драматург, поэт, журналист, мемуарист.
Xороши в нем «Венецианские сонеты» С.Маковского: есть сила и выразительность в рассказе С.Эфрона, хорош рассказ Чирикова. Статья В.Булгакова о Толстом читается с интересом. Слабее других вещей рассказ А.Воеводина, и какой-то неприятный осадок оставляет рассказ (или воспоминания?) Д.Крачковского с его приподнятым напыщенным тоном. И единственное значительное, волнующее произведение в сборнике это — «Поэма Конца» Марины Цветаевой. Недавно я прочел в одном отзыве, что эта поэма — не больше как простой набор слов. [330] Очевидно тот, кто так написал, не вчитался как следует в поэму. Это произведение нелегкое, дающееся в руки не сразу. Когда прочтешь его по первому разу, оно лишь захватывает, покоряет своим ритмом. Но вчитываясь и перечитывая (а я перечел его раз пять), вы начинаете чувствовать его лирическую напряженность, больше того — его драматическую насыщенность. Эта небольшая поэма, собственно, — насыщенная богатым содержанием лирическая драма-диалог. Конечно, многим читателям приемы Цветаевой могут показаться странными, и, поддаваясь первому впечатлению, они тоже решат, что это — набор слов. Приемы эти — глагольная скупость, местами полное отсутствие глаголов, придающее особую динамичность и напряженность поэме, частые эллинизмы, требующие некоторого усилия читательской мысли, смелые и необыкновенно удачные enjambements, и над всем — все себе покоряющий, волнующий и увлекающий ритм. Вот характерный образчик цветаевского стиха:
330
См. статью В. Даватца «Тлетворный дух» (С. 231).
(Какие замечательные, поющие строки!).
И верен…Мертвые верны…. . . . . . . . . . . . . . .Смерть с левой, с правой стороны —Ты. Правый бок как мертвый.Или вот эти строки с их частушечным ритмом.
Жестока слеза мужская!Обуxум по темени!Плачь, с другими наверстаешьСтыд, со мной потерянный.ОдинаковогоМоря — рыбы! Взмаx.Мертвой раковинойГубы на губах.Вот характерное описание поцелуя:
Сей поцелуй без звука:Губ столбняк.Так государыням руку,Мертвым — так…Опущение глагола «целуют» и инверсия двух последних строк («Так государыням, мертвым — так») придают этим строкам необыкновенную силу и выразительность.
Повторяю, поэма Цветаевой, тема которой «конфликт» любящих [331] — не только не набор слов, а мастерское поэтическое произведение, отмеченное печатью подлинного таланта. О некоторых его недостатках говорить сейчас не хочется.
Д. Резников
«Поэма Конца» {87}
Не знаменательно ли, что в наши дни — дни полного разложения крупной формы (лирическая и эпическая поэмы — в поэзии и роман — в прозе), когда эпическая поэма, с героями и героинями, растворилась и (временно что ли) выпала из искусства, не знаменательно ли: за последние пять лет Марина Цветаева напечатала: «Царь-Девица» (1920 г.), «На Красном Коне» (1921), «Переулочки» (1922 г.), «М'oлодец» (1923 г.), «Поэма Конца» (1924 г.), «Поэма Горы» (1924 г.), «Крысолов» (1925 г.) — семь прекрасных поэм.
331
Поэма обращена к К.Б.Родзевичу (1895–1988), с которым М.Цветаева познакомилась в 1923 г. В ней получили отражение их личные взаимоотношения.
Марина Цветаева, вообще, пишет очень много. Стихотворная продуктивность в наше «безвременье» (я говорю о крупных поэтах) — факт особенно ценный.
Стихи разошлись по типографиям, залежались на страницах журналов, мы их прочли, читаем, появилось много статей, рецензий, но в обхват не взяли, до конца не додумали.
Марина Цветаева больше чем кто-либо ждет серьезного критика.
Были свои критики у символистов — мы знаем все (если можно знать все) об А.Блоке (знаем еще при жизни), о Ф.Сологубе, А.Белом, К.Бальмонте и др. — мы таких критиков не имеем. Мы пишем статьи — отзывы об отдельных вещах и ничего о поэте в целом. «У каждого поэта должно быть свое литературное лицо» — это бесспорно. Но есть поэты с установившейся литературной «походкой» без определенного пути — поэты «настроений», сегодня одно, завтра другое, ничем внутренне для поэта не узаконенное, и есть другие поэты — с намечающимся или уже найденным, не только литературным, но и своим, внутренним путем.
У поэтов первого порядка — каждая вещь самостоятельна (сама по себе), исчерпывается отдельной статьей; у поэтов второго — внутренняя, идейная связь (не всегда ясная для самого поэта), преемственность одного стихотворения от другого. Вот почему разбор отдельных вещей М.Цветаевой, не ощутив ее в целом, занятие в значительной мере праздное.
Однако вернемся к поэме.
Тема: Он и Она — любовь — разрыв. Он и Она, уступающие друг другу «честь конца». — Конец.
С начала встречи читатель попадает в атмосферу нарастающего разрыва. Встреча. Чрезмерно вежливый он:
Преувеличенно-плавенШляпы взлет.…Преувеличенно-низокБыл поклон.Эта растянутость во времени его движений сразу порождает внутреннюю тревогу:
Сердце упало: что с ним?Мозг: сигнал!Отсюда аперцепция. — Тревога длительности передается на окружающую обстановку:
Преувеличенно-нуденВзвыл гудок.…Длился злясь.И сразу дается окончательная формула —
Преувеличенность жизниВ смертный час.Любовь к формулам далеко не случайная особенность в творчестве М.Цветаевой. Из всякого данного положения надо найти формулу. — Она пишет для формул. Формула — ступень ее восхождения, число личного календаря, который нужно сорвать. —
«Две любимые вещи в мире: песня и формула.То есть — стихия — и победа над ней».Творчество — преодоление времени — жизни. Если смертью — смерть, то жизнью — жизнь. Поэма развертывается, ширится внутренняя пропасть героев: разность чувств, разность мер — измерений. Она, как всегда, женщина «шестых чувств». Он прост — обывателен. Он — быт, она — бытие. Он — во, она — вне (быта ли, времени ли?). Он всегда рвется во что-то, она — из чего-то.