Редкий гость

Дерягин Анатолий

Тянулись минуты. Наземные службы проверяли самолёт, проверяли разгонники, запрашивали самочувствие экипажа и пассажиров, а потом перепроверяли проверенное…

— Внимание, пассажирам приготовиться!.. — пилотов Прошин не знал. Со Свободного ребята, учились в Челябе.

— Ребята, всё хорошо? — крикнул капитан.

— Хорошо!.. — на разные лады отозвались пассажиры, а Прошин помахал рукой объективу видеокамеры перед ним и негромко сказал:

— Поехали.

— Ключ на старт, — прозвучало по внутренней связи.

Отсчёт.

Старт.

Как

он и обещал Светлане, отделение со стартового стола мягкое, только весь самолёт вздрагивает так, что становится понятно: обратной дороги нет. Двигатели ревут где-то сзади-снизу и дрожь от их работы проникает в самое сердце. Тяжесть на груди, словно мешок муки положили.

Разгонные блоки заканчивают работу на высоте шестидесяти километров. Толчок — турбина прямоточника выходит на рабочую мощность и на грудь словно добавили мешочек. Жаль, всё медиа отключено до выхода на орбиту и ни вокруг не осмотришься, не перемигнуться с кем-нибудь.

Но вот стало легче дышать. Вот — лёгкость в теле, предшествующая невесомости. Отключились, наконец, двигатели, слышно, как гудят вентиляторы, гоняя воздух по кабине.

Домовёнок поплыл по кабине — они на орбите.

— Пассажиры, внимание, — по внутренней связи сказал капитан, — мы успешно поднялись до высоты сто семнадцать километров, вас поздравляет ЦУП (в салоне захлопали в ладоши). Нам разрешена одновитковая схема, поэтому стыковка с техцентром через четыре с половиной часа. Сейчас можете воспользоваться туалетом, можете включить внешний обзор, у нас устойчивая связь с Землёй, можете пообщаться с родными. Если есть какие-то вопросы, прошу, по внутренней связи. Спасибо.

Вопросов не возникло. Их хорошо подготовили во время карантина и каждый пассажир мог если не разобрать-собрать приёмник туалета, то уж точно знал где и как найти требуемое или включить мультимедийную систему.

Прошин невидящим взором уставился на экран. Поначалу Татьяна писала или звонила ему каждый вечер. Перед стартом он получил короткое: «Ни пуха», — и забыл ответить, словно натыкать сообщение в мессенджере представлялось таким сложным делом. Помедлив, Иван достал планшет.

«Привет».

Сообщение пришло с задержкой. То ли связь такая, то ли абонент не абонент…

«Привет».

«Мы на орбитеJ».

«ПоздравляюJ. Один виток?».

«Да, цуп добрый сегодняJ. Здесь связь хорошая, хочешь — поговорим?»

«Я занята, прости, пожалуйстаL».

«А, хорошо».

Пока Иван соображал, чего бы ответить, пришло ещё одно сообщение: «Так будет лучше».

…До самой стыковки Прошин сидел, бездумно глядя на экран перед собой и так пропустил презанятнейшее зрелище.

Самолёт будто висел в пространстве — одинокая серебристая птица, дерзнувшая бросить вызов бездне. Под огненным апельсином Солнца белым и голубым светилась планета. Над самым краем атмосферной дымки бледно-серым блюдцем висела Луна. Блёстками на чёрном плаще вечной ночи горели звёзды. Тихо и пустынно.

Он

появился из-за шапки облаков над Южным полюсом — сначала едва видный золотистый росчерк, затем гриб… или болтик… Скользнул над Индийским океаном, приблизился так, что стало видно: шляпкой «гриба» притворялась сложная конструкция из колеса обитаемого отсека, радиаторов охлаждения под колесом и астрокуполом, венчавшим всю конструкцию. Ещё ближе под секциями радиаторов стали видны стыковочные узлы с орбитальными самолётами, замершими словно добыча диковинного арахнида; один летун, помеченный на экране значком CNSA, метеором чертил атмосферу над океаном. Примерно через двадцать минут ТТЦ серебристой тушей навис над самолётом и превратился в огромную махину.

Самолёт серебристой рыбкой мало-помалу прижимался к створу шлюза, пилоты притирали аппараты, падавшие в пустоте и Прошин, забывшись, включил монитор, наблюдая, как сходятся усики параванов.

— Орбита Земли самое опасное место в Галактике, — говорили им, — отработанные ступени, старые спутники, метеоры и метеориты… Один малой тягой вяжет узел, и чтоб руки на управлении, ноги на педалях, а второй страхует, дублирует показания приборов и обзор выкручивает на триста шестьдесят. И думаем только про стыковку, а не про падших женщин!..

Самуэль подождал пока просмеются желторотики и продолжил:

— Серьёзно, ребята, мысленно вы должны быть в переходной камере, помните — полёт заканчивается, только когда можно за это выпить.

— Пассажиры, внимание, — сказал капитан «Волги», — стыковка с транспортно-техническим центром прошла успешно, прошу оставаться на своих местах, открываем шлюз…

Индикатор на браслете часов моргнул жёлтым и тут же позеленел — давление, температура воздуха в норме, хотя уши заложило крепко.

— Давление, температура в норме, — продолжил капитан, — прошу всех выйти, вас ждут медики, после медосмотра — обед.

Но первым, не считая парней из эвакуационной команды, принимавших пассажиров в шлюзе их встретил…

— Васисуалий, — провозгласил Яков, едва ступив на упругий пол атриума. — Где водка?!

— А-а, гопнички, — улыбка во все тридцать два роскошных зуба казалась особенно яркой на фоне чёрной кожи лица, лицо казалось особенно чёрным на фоне белых и бежевых стен…

— Ну-ка потише, Вася, — Яков помог Светлане выбраться из шлюза. — Не при дамах.

— О, мадам, — ещё шире улыбнулся Вася.

— Между прочим, мадемуазель, — отозвалась Светлана.

— Ты чего здесь делаешь? Неужели лечить нас будешь? — спросил Яков.

— Вы мне на фиг, разве вдруг мадемуазель мадам решить стать, — усмехнулся Вася.

— Спасибо, отрицательный ответ нуждается в формулировке, — сказала Светлана.

— Здорово, — сказал Прошин, руками помогая себе вытянуться из шлюз-шахты.

— Ага, здорово Ваня… о, Рута… о, Толян, — Василий всплеснул руками, уморительно переворачиваясь вокруг своей оси. — Проведать меня решили?