Рефераты для дурехи
Шрифт:
Окончательный приход Раскольникова к вере и отречение от «теории» происходит на каторге, после его апокалиптического сна о «трихинах», заразивших человечество стремлением убивать. Трихины – микроскопические существа, которые заставляют человека думать, будто в нем одном заключена истина. Но для Достоевского истина заключена отнюдь не в человеке, а в Боге, в Христе. Лишь только Раскольников возомнил себя сверхчеловеком, обладающим властью решать, кому жить, кому умереть, посчитавшем, что мерзкая старушонка-процентщица недостойна жить, Раскольников взял на себя функции Бога. Только Бог может решать, кто достоин жить, а кто должен умереть. Сон о трихинах снится Раскольникову во время Святой недели, то есть на Пасху. Это символично, так как, по мысли Достоевского, Раскольникову необходимо возродиться и воскреснуть как личности с помощью христианского покаяния. Ведь Раскольников – совестливая натура, и, следовательно, жить с преступлением в душе он не в силах.
Едва Раскольников по-настоящему
6. 2 Чеховский город, в котором совестно жить и стыдно за человека («Маленькая трилогия»)
Человек Чехова – человек 80-х годов XIX века. Этот человек совсем не похож на Базарова, Раскольникова, Обломова или Штольца. Он измельчал. Так же по-особому Чехов понимает быт: он скучен до обыденности, и внешне с людьми почти ничего не происходит, но самые большие катастрофы у героев Чехова происходят именно на фоне привычных поступков, жестов и ничего не значащих слов. Однажды, как пишет М. Громов, «Чехов осудил душещипательную бытовую мелодраму, которую тогдашняя критика принимала за социально-проблемный реализм» (…): «Зачем это нужно – писать, что некий садится в подводную лодку и плывет на Северный полюс, чтобы там погибнуть во льдах из любви к Марье Ивановне? Так не бывает. В жизни люди обедают, только обедают, а в это время слагаются их судьбы и разбивается их жизнь». [134] Эти слова можно считать выражением художественной манеры Чехова.
134
Громов М. Чехов. – М.,-«Молодая гвардия», – ЖЗЛ, – 1993, – С. 92.
Главный мотив чеховского творчества – особое понимание человеческой совести. В этом понимании как раз и надо искать уникальную неповторимость чеховского искусства. Чеховский Иванов говорит: «День и ночь болит моя совесть, я чувствую, что глубоко виноват, но в чем собственно моя вина, не понимаю» [135] . Точно так же к совести относится и сам Чехов: «Русский человек во всем и всегда виноват: умер ли у него кто-нибудь, обидели его или он обидел, все равно; с виною или без вины, вольно или невольно – виноват». В письме к О.Л. Книппер-Чеховой Чехов писал о себе: «А я всегда – правда твоя – всегда буду виноват, хотя и не знаю, в чем» (письмо от 28 декабря 1900 года) [136] .
135
Чехов А.П. Полное собрание сочинений иписем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1978, – Т. 12, С. 19.
136
Гитович Н.И. Летопись жизни и творчества А.П. Чехова. – Гос. изд. худ. Литературы. – М., – 1955, – С.644.
Безличная вина, и молчаливая трагедия уничтоженных обыденностью человеческих жизней – вот темы Чехова. Иван Иванович Чимша-Гималайский в рассказе «Крыжовник» с горечью говорит: «Мы видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят всякую чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на кладбища своих покойников; но мы не видим и не слышим тех, которые за кулисами. Все тихо, спокойно, и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания». [137]
137
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1977, – Т. 10, – С. 62.
Пространство Чехова – вымышленный и обобщенный город. Этот город провинциальный, он находится где-то в центре России. Впрочем, он лишен какой бы то ни было географической определенности. В нем живут чеховские чиновники, или учителя, или врачи, которые тоже в конечном итоге черствеют душой и превращаются в чиновников. Скука и пошлость этого серого и унылого города уничтожают в них все человеческое. В чеховском городе человек постепенно задыхается, становится пошляком и гибнет как личность. О совести в этом городе никто больше не помнит. Чтобы выжить в этом городе, нужно забыть о ней или уничтожить ее, выкорчевать из души. Совестливому Чехову становится мучительно стыдно за человека, который превращается в животное или механизм.
Город Чехова – это футляр. В нем люди прячутся в свои собственные маленькие футляры. В рассказе «Человек в футляре» Чехов сужает пространство вокруг человека до предела. Оно становится похоже на раковину, куда прячется улитка. Вот портрет учителя гимназии Беликова: «Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он все время прятал его в поднятый воротник. Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой и когда садился на извозчика, то приказывал поднимать верх» [138] .
138
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1977, – Т. 10, – С. 43.
Даже «мертвые языки», которые преподает Беликов и которыми он восхищался («О, как звучен, как прекрасен греческий язык! Антропос! [139] (человек по-гречески)), – это тоже своеобразный футляр, попытка уйти от жизни, не общаться с людьми.
В городе Чехова действует эпидемия страха. Но если, скажем, в «Ревизоре» страх хотя бы объясним: чиновники боятся ревизора, то в чеховском рассказе он беспочвенен и беспричинен. Учителя боятся Беликова, потому что он всех угнетает своей осторожностью, руководствуясь двумя жизненными принципами: «как бы чего не вышло» и «как бы не дошло до начальства». [140] Он предлагал сослуживцам снизить балл ученику 4-го класса Петрову или Егорову, а потом и вовсе исключить их из гимназии. Никто из учителей не был с ним согласен, но в результате поступали именно так, как он хотел. Страх Беликова заразителен, он охватывает весь город: «Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся. Вот подите же, наши учителя народ все мыслящий, глубоко порядочный, воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет! Да что гимназию? Весь город! Наши дамы по субботам домашних спектаклей не устраивали, боялись, как бы он не узнал; и духовенство стеснялось при нем кушать скоромное, играть в карты. Под влиянием таких людей, как Беликов, за последние десять-пятнадцать лет в нашем городе стали бояться всего… громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, помогать бедным, учить грамоте…» [141]
139
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1977, – Т. 10, – С. 43.
140
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1977, – Т. 10, – С. 44.
141
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1977, – Т. 10, – С. 44.
Даже личная жизнь Беликова – попытка заключить себя в «футляр»: он не ел ни постное, ни скоромное, но ел судака на коровьем масле; боялся держать женскую прислугу, но держал угрюмого повара Афанасия, который бормотал себе под нос у ворот дома Беликова, мимо которого проходили горожане: «Много уж их нынче развелось!» [142] Двойник Беликова Афанасий так же угрюм, как Беликов. Другими словами, страх рождает злобу и ненависть, – вот оборотная сторона страха.
142
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1977, – Т. 10,-С. 45.
Еще один футляр, в который уходит с головой Беликов, – его кровать с пологом, куда забирается Беликов и накрывается с головой одеялом, со страху представляя, что его зарежет повар Афанасий.
Вдруг такой человек задумал жениться на веселой хохлушке Вареньке (ей стукнуло за 30, и было все равно, за кого выходить замуж), однако какой-то шутник размножил по гимназии карикатуры, в которых был изображен Беликов под ручку с Варенькой, в калошах, с зонтиком, с засученными брючками и с надписью: «влюбленный антропос» [143] .
143
Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1977, – Т. 10, – С. 49.