РЕФЕРЕНС. Часть первая: ‘Карандаш и уголь‘
Шрифт:
— Вы думаете, за нами подсматривают?
— Почему «подсматривают»? Просто наблюдают. Фиксируют реакцию на обстановку, уровень нервозности, ищут слабые места в психике. Если нас собираются допрашивать, то это обычный приём. Ну, один из, — поправился я. — Есть разные методики допросов.
— Вы много об этом знаете, — заметила Алька.
— Жизненный опыт. Единственное преимущество возраста. Не завидуй — всё остальное недостатки.
— А сколько вам лет, Михл?
— А ты как думаешь?
— Тридцать?
— А если не кокетничать?
—
— Пятьдесят пять.
— Да ладно? — не поверила девушка. — Родлу пятьдесят один, и он по сравнению с вами старик. Противный и толстый, с проблемами… Ну, в общем, в постели. А вы со Змеямбой… — Я прям спиной почувствовал, что она краснеет. — Простите, было слышно. Ну, тогда, в мотеле.
— Здоровый образ жизни.
— Правда?
— Нет. Чёрта с два он здоровый. Просто однажды я был тяжело ранен, и Зме дала мне одно лекарство… Точнее, не лекарство. Помнишь, я говорил, что есть самодельный ихор?
— Да, — кивнула она. — «Вещество»?
— Именно. Я получил небольшую дозу, в большом разведении, но это спасло мне жизнь и задержало старение лет на десять. К сожалению, временный эффект. Однажды я получу своё сполна.
— А вы бы хотели… Ну, полную дозу? Чтобы снова молодой — и навсегда?
— Знаешь, наверное нет.
— Но почему!
Она аж подскочила, несмотря на то, что руки скованы.
— Мне не для кого и не для чего жить. Даже то немногое, что мне осталось. А уж «навсегда» — это вообще слишком долго.
— А я бы всё за это отдала! — горячо заявила девушка. — Вот вообще всё! Быть всегда молодой! Просто всегда быть!
— В твоём возрасте я бы думал так же, — кивнул я.
Когда тебе семнадцать, то кажется, что от жизни невозможно устать.
— Простите, что спрашиваю, вы же вдовец? Ваша жена умерла?
— Да, два года назад.
— Вы её любили?
Кто о чем, а девочки всегда про любовь.
— Очень.
— Вы не смогли её спасти?
— Я не всесилен. И я опоздал.
— Вот почему вы говорите, что вам не для кого жить… А почему не хотите начать новые отношения? Найти новую любовь?
Ох уж мне эта девичья романтика…
— Очень сложно сойтись с кем-то, если ты не молод.
— Почему?
— Пластичность утрачена. Отношения — это как притирание двух жерновов. Они трутся, летит пыль, и, если повезло, образуется плоскость прилегания. Там, где у одного камушек, у второго бороздка, и наоборот. Но если такие твёрдые конкреции попадают друг на друга, то всё, ничего не выйдет. Будут биться, искрить, делать друг другу больно — но не сольются в одно. Надо искать другую пару.
— Понимаю, — согласилась Алька.
— Так вот, дело в том, что жизнь, как таковая, обладает схожим эффектом. Ты трёшься об мир, и то, что может в тебе стесаться, — постепенно стёсывается. Миру, в целом, пофиг, а от тебя с возрастом остаются одни твёрдые фрагменты. Камни, которые мир не смог обтесать. И ты уже не можешь притереться к другому человеку. Истираться нечему. Будешь биться своими камнями в его камни, а толку чуть, только искры, злость и обида.
— А как же вы со Змеямбой? У вас же всё хорошо, так?
— Мы старые друзья, а теперь ещё и любовники, так. В этом смысле всё хорошо, потому что нам обоим именно это сейчас нужно. Но если бы мы попытались стать парой, то искры полетели бы такие, что мамадорогая. Мы как два старых оббитых куска кремня — одни сколы, острые углы и режущие кромки. Друг друга не изменим, а кого помягче сотрём в порошок. Возраст — это в том числе и одиночество. Поэтому вечная жизнь была бы вечным одиночеством.
— Звучит грустно.
— Вот именно.
— И всё равно — я бы попробовала! — повторила она упрямо.
Хорошая штука — молодость. Есть время до того, как станешь всё повидавшим унылым говном.
***
Допрашивать нас явились, когда я уже начал раздумывать, а не воспользоваться ли любезным предложением Алианы. Всякое случалось в моей жизни, но ещё никогда девушка не помогала мне пописать. Новый опыт, новые впечатления. И штаны мочить не хочется, факт. Ходи потом, как дурак, в мокрых.
Но два мужика в масках припёрлись раньше, чем вопрос встал действительно остро.
Пришли, заводили нарисованными харями, возможно, принюхиваясь. Да, пахнет, а вы-то чего ожидали? Запах им не понравился, или другие какие причины нашлись — но нас отвели в другую комнату. Там светлее, есть стулья и в углу не нассано — это плюс. Зато в углах торчат два кибера — это минус. Если меня бить руками — я могу показать пару фокусов даже связанный. Ломать — не строить, обойдусь без картинок. А если кибернетическими железяками — то увы.
Нас усадили на стулья. Алька испугана, аж трясётся. Побелела вся. Ожидание насилия с непривычки хуже самого насилия. На то и расчёт. Затем и мариновали. Правильная линия сейчас — молчать, пока не спросят. Так бы я и поступил, будучи один. Но девушку надо подбодрить.
— Наручники снять не хотите? — спросил я выбранную наугад маску.
Та никак не отреагировала, да я и не ждал.
— Боитесь, щелбанов навешаю? — продолжил я ломать комедию. — Это правильно. Звук сразу выдаст, что бошки пустые.
Шутка так себе, согласен. Но Алька нервно хихикнула от неожиданности. Я, собственно, для неё это все говорю. Эти двое все равно будут делать, что собирались, а те, что в углах — вообще железные.
— Ну, чего молчите? У вас там под масками рожи или сразу жопы? Или вы, чистокровные, так промеж себя перееблись, что одно от другого не отличить? Близкородственное скрещивание столько поколений — это вам не шутки!
Надо же, да их зацепило! Ручками заёрзали! Дилетанты, фу. Специалист по допросам никогда не поведётся на подначки допрашивемого. Это азы. Неужели разведу дать мне по морде?