Рефлекс выживания

Невская Ирина

Я пожала плечами и нехотя пошла в чулан.

— Ну, надо же, — проворчала я, — как нашкодившая школьница в чулане должна отсиживаться.

Послышались голоса, но они не были похожи на женские. Я напряглась и, приложив ухо к дверце, прислушалась к разговору.

— Да были, были, подружки Танечкины приезжали, — говорила бабуля. — Они завсегда ко мне приезжают. Так погостевали и уехали.

— А на какой машине приезжали? — спросил знакомый голос.

Я от неожиданности даже подпрыгнула и стала искать щёлочку, чтобы посмотреть на того, кто сказал, но дверца

чулана была сделана очень добротно. «Какая жалость», — пронеслась мысль. Тогда я решила выйти из своего укрытия, но в последний момент отчего-то передумала и снова затаилась.

— Да я в машинах, внучек, не понимаю. Мне всё равно какая, я на автобусе больше привыкла.

— А цвет, бабушка Таня, цвет ты хотя бы запомнила? — спросил ещё кто-то и добавил: — Она с ними ко мне за бензином приходила.

«Это же сынок Кузьминишны. — подумала я. — Ах ты, подлец, мало того, что втридорога содрал за бензин, так ещё и за предательство решил получить». В том, что это он привёл сюда наших «друзей», разъезжающих на серебристом джипе, я ни на грамм не сомневалась.

— Ну, с ними, а тебе чего, — огрызнулась бабуля, — деньги свои получил и ладно.

— Так какого цвета? — спросил опять первый.

— А я разве помню, внучек? Так обрадовалась, что себя не помнила.

— А как их звали, хотя бы это вы запомнили?

— А как же, внучек, уж сколько лет ко мне девчонки приезжают. Алёнка это была, — сказала баба Таня и повторила: — Алёнка.

— А вторую, вторую, как звали? — нетерпеливо спрашивал сын Кузьминишны. — Имя ещё мудрёное какое-то, мужское.

Бабуля захихикала:

— Отчего же мужское? Женькой ее звали. Вон тебя хоть и Володькой величают, — ответила она, обращаясь к предателю, — а словно баба себя ведёшь.

— Ладно, тебе, бабка, ладно, — обиделся тот.

А я подумала: «Молодец, бабушка, если б фельдшером не была, точно в разведку бы взяли».

Чувствовалось, что разговор с бабушкой не понравился гостям. Они так ничего и не выведали, попрощались и ушли не солоно хлебавши.

— Сашка, выходи, — застучала бабуля в дверцу чулана через некоторое время. — Ушли они, не бойся.

— Ой, бабушка, спасибо вам, — поблагодарила я её за находчивость.

— Да ладно, — отмахнулась она.

Я же с интересом стала выспрашивать о наших гостях, особенно интересовало меня, как выглядели парни.

— Ну, одного ты знаешь, это, как его, сынок Кузьминишны Володька, а второй, — она мечтательно закатила глаза и ответила: — Высокий, красивый, статный такой парень, с глазами, как небо, чем-то на моего Джека похож.

Я задумалась: «Высокий голубоглазый красавец. Кто же он?» Под это описание точно подходили двое моих знакомых: Вадим и Луис. Но я отмела эту абсурдную мысль сразу же. Ни тот, ни другой не имели отношения к парням на джипе. Вадим всегда был другом, да к тому же он имел на меня виды, Луис — бывшим другом. «Нет, нет, что за бред, — думала я, — как, во-первых, они могли здесь очутиться?» Но голос, знакомый голос, не давал покоя. Где же я его слышала? Долго вспоминала это, потом решила голову не ломать и довериться

времени: оно покажет. Спрашивать у бабушки насчёт машины смысла не имело, она в них не разбиралась. Но бабуля неожиданно сказала:

— Это уже другие, не те, что днём приезжали на джипе сереньком. Машина у них другая, на Ванечкину похожа. Только у него наша, а тут не наша.

Я посмотрела на нее с восхищением: как могла эта деревенская старушка разбираться в подобных вещах. Честно говоря, я до сих пор путаю некоторые марки машин.

Глава 26

Вскоре приехали девчонки. Я как по команде бросилась в чулан, но, услышав Ленкин голос, вышла. Они рассказали, что удачно устроили Лёшку в госпитале благодаря знакомству. Как сказал друг отца Ангелины, привезли его вовремя, потому что крови Лёшка потерял порядочно. Мы снова собрались на военный совет.

— Ехать вам надо, хоть и ночь на дворе, — сказала бабушка. — Володька спокою не даст. Боюсь я, кабы чёрт этот тем не рассказал.

Я согласно закивала головой:

— Поехали. Здесь оставаться опасно.

— А дома не опасно? — спросила Ленка.

Я крепко задумалась. Действительно, моя квартира отнюдь не являлась неприступной крепостью, если учесть последние события.

— Вы можете пожить у меня, — предложила Ангелина.

— Да тебя они тоже вычислили, — ответила Ленка.

Мы огорченно переглянулись и долго молчали, думая о своем нелёгком положении. Вдруг Ангелина хлопнула себя по лбу и сказала:

— Совсем забыла, моя подруга на полгода уехала в Германию на стажировку. Квартира свободна. Я иногда захожу туда и проверяю.

Мы заинтересовались этим предложением.

— А далеко квартирка находится? — спросила Ленка.

— Нет, недалеко, в моём районе, в большом доме, что возле больницы.

— Это в «докторском», что ли? — поинтересовалась я, Ангелина кивнула. «Докторским» у нас в городе называли дом, в котором жили врачи.

— Она вышла замуж за врача, это его квартира. Потом он женился на француженке и теперь живет в Париже, а квартиру оставил Вике, — пояснила Ангелина, чтобы ввести нас в курс дела.

— Вот мужики, — возмутилась Ленка, — сколько раз убеждаюсь, что все они одним миром мазаны. Хорошо хоть в благодарность за прожитые годы твоей подружке квартиру оставил, а тут, — она махнула рукой, но мы и без слов поняли, что подруга имела в виду.

— Да, верно говоришь, — согласилась бабуля. — Мой Васенька души во мне не чаял, а всё туда же, ни одной юбки не пропустил в нашей деревне.

— И вы терпели? — возмутились мы все хором.

Бабушка засмеялась, замахала рукой и сказала:

— Терпеть такое — дурой быть.

Ленка согласно закивала:

— Вот и я говорю, терпеть Серёженькины фокусы не собираюсь и с рук ему не спущу. Это же надо! Так подставить нас!

Зная свою подругу, я насторожилась:

— Что ты задумала?

Ленка усмехнулась и выдала:

— В квартиру твоей подруги, Ангелина, мы всегда успеем, а вот с дачами этими разобраться надо.