Реи?с
Шрифт:
Тут Алехин вдруг осознал, что думает совсем не как опер Бульдог, а как профессиональный бандит, как наемный убийца, и к месту вспомнил, как их в свое время даже учили, как вживаться в образ преступника, учили думать, как злодей.
«Для оборотня в погонах – это, оказывается, раз плюнуть», – снова улыбнулся Алехин.
Книжник не улыбался. Он словно слышал сквозь невидимые наушники каждое слово из внутреннего монолога Сережи. Ходил по залу молча, почесывая щетину на подбородке.
– Сережа, давай не будем затевать здесь еще одну панельную
Идея заложить ПМ в бачок принадлежала Книжнику, вору начитанному и с воображением. Он не скрывал, что убийство продажного копа Майклом Корлеоне было одним из его самых любимых эпизодов в «самом лучшем романе всех времен и народов». Сергей, воспринявший идею с самого начала без особого энтузиазма, после осмотра зала окончательно убедился, что из этой затеи ничего путного не выйдет. Шансов занять середину первого ряда – один из тысячи. Не ночевать же в первом ряду, чтобы забить место, пошутил он.
Книжник ответил цитатой от своего любимого писателя:
– Все первый ряд занять хотят,
И всех почет влечет.
Но кто б хотел в тугой петле
Взойти на эшафот,
Чтоб из-под локтя палача
Взглянуть на небосвод?
– Сами написали, Евгений Тимофеич? – спросил еще более удрученный Алехин.
– Нет. Это Оскар Уайльд. «Баллада Редингской тюрьмы». Перевод Нины Воронель. Этот перевод лучше, чем переводы Бальмонта и Брюсова, вместе взятые. Честно, по-английски не читаю, но не удивлюсь, если перевод будет даже лучше оригинала.
– Это вы к чему, Евгений Тимофеич?
– А к тому дорогой мой, что главный герой этого произведения бабу свою убил и сел в тюрьму, где его повесили.
– О’кей, я услышал. Как это нам поможет?
– А так, что он бабу свою когда угодно мог убить и в любой позе. И ему это легче легкого было. Но следы он толком не замел и загремел.
– Его казнили?
– Да, в самом конце. Самая длинная поэма, что я в своей жизни читал. Даже «Песнь о Гайавате», по-моему, короче.
– Мы так и будем весь вечер литературу обсуждать?
– Нет, Сережа. Мы еще раз посмотрим любимый фильм. В двух сериях.
– Мы ж уже два раз смотрели, нет?
– Давай еще разок. Бог любит троицу.
– О’кей, как скажете, Евгений Тимофеич.
И далее до полночного часа они смотрели кино. С сайта Kremlin.ru.
Просмотрели в третий раз обе предыдущие ежегодные пресс-конференции Пухова в ЦМТ. Книжник за Алехина сделал домашнюю работу. Им не пришлось пересматривать каждое представление от начала до конца. Книжник перегонял запись по заранее отмеченным им местам, возвращаясь вновь и вновь к ключевым сценам. Уложились вместе с обсуждением в пять
– Итак, подведем главный итог дня, Сережа, – Книжник щедро разлил виски в бокалы. – Укладку нужно производить только из первого ряда. А еще точнее, из его середины. Там всего шесть убойных мест. От этого бизнес-класса до стола на сцене, за которым сидит объект и его пресс-секретарь, полтора, максимум два метра. Ближайшие охранники – на сцене, в семи метрах. В зале – еще дальше, к тому же им придется вставать с кресел. А это потеря секунды, а то и двух. Низкого старта нет ни у кого, кроме твоей пули.
– Все верно. Вы прям мои мысли читаете. Есть один глупый вопрос, если разрешите. Как я попадаю в первый ряд?
– А у меня еще более глупый вопрос, Сережа. Или даже два. Во-первых, как ты, мусор, за три года нюх растерял? Но это вопрос скорее риторический. А главный вот этот будет. Внимание. Где оба раза сидел твой брат-близнец?
– В первом ряду. Но это же не значит, что и в этот раз так будет?
– А ты остальных персонажей рассмотрел? Ну рядом с ним? Баба эта с губами и сиськами? Долбанутый старпер с бородкой и плакатом «Интерсакс»? Зачем ему вообще плакат в первом ряду? Потом педик этот слева? Что тебе о них известно?
– Ну, понял. Не дурак. Они там оба раза засветились.
– Правильно! Более того! На тех же местах!
– И?
– Что «и»? Ты будешь сам решать задачку без неизвестных, или тебе, как троечнику, нужно в ответы и решения заглянуть?
– Евгений Тимофеич …
– Что? Я уже сто лет Евгений Тимофеич. Думай, Сережа, думай! Или мои шестьдесят четыре «лимона» тебе мозги совсем расплавили?
– Ну зачем вы так? Я ж вернул.
– Шестьдесят четыре?
– Нет. Но я ж объяснял…
– Объяснял. Да. Конвертация долларов в доллары. Ладно, проехали. Короче, ты заметил, чем еще наш клиент отличился?
– Прохоров?
– Нет, б…дь, Пушкин!
– Он задавал вопросы. Оба раза. По одному в конце каждой пресс-конференции. Но я эти кусочки уже наизусть выучил. В ю-тубе смотрел.
– Текст – это разводка для лохов, Сережа. Главное у нас, Сережа, как в театре, – время, место и действие! Ладно. Вижу, что устал. Шесть уроков да еще с физкультурой – это до хера. Но потерпи еще немножко. Как, ты думаешь, ему удавалось каждый раз задавать вопрос и каждый раз при этом с одного и того же места в первом ряду?
– Не знаю.
– А я знаю, – Книжник стал сухим пальцем отчаянно тыкать в изображение, застывшее на паузе на экране монитора. – Это, Сережа, его место. Он у них свой человек. Оно за ним зарезервировано. Как и у всех остальных. Как у армянки вот этой с увесистым бордюром, так и у волосатика пархатого, и у других из кордебалета, включая Прохорова твоего. Который, бац, и оба раза случайно на одном и том же месте. Таких случайностей не бывает, товарищ мент.
– А если бывают?
– Тогда спросишь сам у него, когда будешь аппаратуру и документы получать. По описи.