Река голубого пламени

Уильямс Тэд

Страх вернулся, покрывая мурашками кожу, и Полу пришлось подавить желание закричать от несправедливости. Что он сделал, чем оскорбил таких людей? Пол взял себя в руки.

— Ты не сказал мне, что собираешься с этим делать.

— Не могу, — сказал Нанди. — И не только из соображений секретности. У тебя хватает проблем, Пол. Зачем тебе бремя знаний того, которое взяли на себя мы. Им придется выпытывать у тебя на один секрет меньше, если тебя когда-нибудь схватят.

— Ты говоришь так, будто мы на войне!

На этот раз Нанди не улыбнулся.

— Это и есть война, — он помолчал с минуту, затем добавил: — Но хотя они считают себя богами, это всего лишь люди. Они делают ошибки. Уже сделали

и сделают еще больше, невзирая на то, сколько масок они носят, невзирая на то, сколько жизней они здесь себе построили. Все так, как Кришна сказал Арджуне: «Не печалься о жизни и смерти отдельных людей, ибо это неизбежно; тела несомненно приходят и уходят, но жизнь, которая проявляется во всем, неумирающая и невредимая — она не убивает и ее нельзя умертвить». Это коренная правда мира, Пол. Кришна говорил о том, что ты мог бы назвать душой или сутью. Теперь же эти преступники из Грааля, пытаясь подражать богам, оказались пойманы в меньшую версию этой великой правды, в тень, отбрасываемую ее сияющим светом. Понимаешь, они не могут сбросить с себя то настоящее, что они есть, не важно, сколько раз они сменят кожу.

— Не понимаю.

— Посмотри на этого человека, на нашего врага. Ты побывал во многих его симуляциях, в воображаемых мирах, которые он придумал для себя. Что в них есть общего?

Пол сам недавно думал о чем-то подобном и теперь попытался припомнить.

— Это… это все кажется очень старым. Идеи, я имею в виду.

— Совершенно верно. — Возница был доволен своим Арджуной. — Это оттого, что он старый человек, и его тянет к тому, что связано с его молодостью. Я расскажу тебе кое-что. Он родился во Франции, этот человек, которого я не назову, но во время Великой войны его увезли в Англию, потому что семья хотела отправить его подальше от сражений, которые разрывали Францию. Он был одиноким ребенком в чужой стране, пытаясь быть как все, и отсюда все эти вещи из его детства, все эти кусочки английскости, которую он так усердно пытался объять — Льюис Кэрролл, Герберт Уэллс, журналы комиксов про путешествия на другие планеты…

— Постой-ка, — Пол наклонился вперед. — Ты хочешь сказать, что этот человек жил во время Второй мировой войны?

Это позабавило Нанди.

— Вообще-то я имел в виду Первую мировую войну.

— Но тогда ему было бы… Этого не может быть. Так долго не живут.

— Он — живет. — Мягкая улыбка улетучилась. — Он сделал сохранение своей жизни объектом религиозного поклонения, и он ценит свои воспоминания, как мифы этой религии. Хотя он не может этим по-настоящему поделиться, ведь времена его детства, усыпальницами которого стали все его виртуальные храмы, уже не помнит ни одно другое живое человеческое существо. Если бы он не был так безудержно злобен, его можно было бы пожалеть.

На миг лодка резко ушла из-под них, и Полу пришлось перестать думать, чтобы держаться за сиденье и не упасть за борт, когда их суденышко шлепнулось обратно в воду.

— Река здесь опаснее, как раз перед пещерами, — сказал Нанди, яростно работая веслом, — Мы еще поговорим, когда будем в более безопасном месте.

— Какие пещеры?.. — спросил Пол и ахнул от удивления, когда лодка снова нырнула, а затем скользнула меж двух скал и прошла еще один водопад.

Несколько следующих минут он держался обеими руками за борта лодки, пока Нанди умело направлял ее, обходя одно препятствие за другим. Река еще глубже утонула в складках каньона. Теперь стены утесов по обеим сторонам возвышались так отвесно, что можно было увидеть лишь щель неба, свет которого умирал уже на глубине четверти всей высоты скал.

— Мы не сможем посмотреть «чертог, земных соблазнов храм», — выкрикнул Нанди из-за шума бурлящих вод. — Есть приток, который идет мимо главных ворот, но я полагаю, ты не желаешь

задерживаться, чтобы повосхищаться творением нашего врага или встретить его приспешников.

— Что? — Пол сумел разобрать лишь несколько слов.

— Там! — указал Нанди. — Видишь?

Туман, который удивил Пола ранее, теперь покрывал большую часть реки, вздымаясь в воздух искрящимся облаком. Сквозь него, по крайней мере с полкилометра впереди, частично скрытый от взора утесами, виднелся лес бело-золотых минаретов, подобных укреплениям сказочного замка, который Пол увидел, взбираясь на гигантское дерево. Было почти невозможно не восхищаться пронзительной красотой, пронизывающей это место. Если все это было творением рук человеческих, как сказал Нанди, тогда это, безусловно, были очень искусные руки.

— Есть ли там люди? — спросил Пол. — В смысле настоящие люди?

— Одну минуту, — отозвался его спутник сквозь шум воды.

Они обогнули излучину, и Пол увидел зияющую черную пасть на лице утеса, которая глотала падающую в нее реку. У него было время лишь на то, чтобы без слов вскрикнуть от удивления, потом дно опять ушло из-под них, и лодка скользнула вниз по ревущему ущелью в прохладную темноту.

Долгие секунды Пол ничего не видел, он мог только цепляться за сиденье, уверенный, что яростное течение перевернет их или разобьет о безжалостные камни. Лодку внезапно поднимало вверх и вниз и швыряло из стороны в сторону, и ни на один отчаянно выкрикнутый им вопрос Пол не получил ответа. Чернота была совершенная, и в нем начала расти ужасная мысль: Нанди упал за борт, и теперь Пол мчался в никуда в одиночку.

Лодка снова вырвалась из воды и летела в свободном падении, как показалось Полу, секунд десять (а на самом деле, вероятно, меньше секунды), потом с шумом упала вниз в сырой пене. Пол вцепился в борт и держался за него, пока не почувствовал, что лодка попала в более спокойные воды. Позади шум водопада стал стихать.

— Иногда так весело носить плоть, — сказал голос Нанди в темноте. — Даже виртуальную.

— Мне… мне это не понравилось, — ответил Пол. — Г-где мы?

— В «пещере мрачной», как и говорится в стихотворении. Но подожди. Сам увидишь.

— Ув-вижу? — Зубы Пола клацали, и не только от страха: летняя жара снаружи сюда не проникала. Вообще здесь было ужасно, ужасно холодно. — Как ув-вижу?

Сзади раздался сырой, скребущий звук, потом из пустоты расцвел свет. Нанди извлек и зажег фонарь, затем подвесил его на высокую изогнутую корму лодки, так что тот отбрасывал вокруг маслянистое сияние.

— О! — сказал Пол. — О…

Черная река снова сделалась шире, теперь берега с обеих сторон были на расстоянии полета стрелы. Поверхность воды стала плоской, как бархатная скатерть, не считая все уменьшающихся волн от водопада. Огромный ледяной туннель окружил реку, потолок его вздымался над их головами на пятьдесят метров или более. Но это была не просто ледяная пещера — это была кристаллическая абстракция бесконечного разнообразия.

Гигантские колонны, как полупрозрачные свечи, вздымались от пола до потолка, собранные из струек воды, замерзших и перезамерзших за долгие века. Глыбы с алмазными гранями, размером с дом, лежали сваленные на берегу, как будто их бросили туда гигантские руки. Все покрывала сеть инея — крошечные, нежные узоры белого, подобные тончайшей паутине. Мосты изо льда протянулись через реку сверкающими пролетами, а там, где лед туннеля треснул и отвалился, крутые ледяные ступени сбегали к краю воды. Пока Пол и Нанди смотрели, впереди них маленький кусок льда откололся от одной стены, медленно покатился вниз по берегу и с плеском упал в реку Альф. Лишь когда они к нему подплыли, Пол понял, что обломок, плавающий возле берега, был примерно вполовину меньше дома в Илингтоне, в котором он жил.