Река Хронос Том 2. Заповедник для академиков. Купидон. Младенец Фрей

Булычев Кир

– Устал, – признался Андрей.

– Расскажешь, как искали сокровище?

– Вроде бы и рассказывать нечего.

– Плохо обманывать старших. Ой как плохо, юноша!

– Мне в самом деле хочется принять душ и потом чуть-чуть поспать.

– В отличие от остальных лиц этой драмы, – сказал Гаврилин, – я либерален, демократичен и милостив. Хочешь в душ – иди в душ, пока не отключили горячую воду.

– Здесь не отключают, здесь теплоход. – Андрей не понял иронии.

– А ты попробуй, –

сказал Гаврилин.

Что ему говорить? Они ведь тоже не отвяжутся. Андрей был уверен, что Гаврилин достаточно тесно связан с дамами и ему поручили следить за Андреем. «Разумеется, я ничем ему не обязан, и мне, в сущности, совершенно все равно, достанется ли добыча монархистам или коммунистам. Нет, впрочем, не хотелось бы, чтобы все досталось коммунистам. Хотя они пока не участвуют в общей драке. Впрочем, никто об этом не рассказывает. Они хотят узнать от меня, ничего в ответ не сообщая. Ведь я наблюдатель и не претендую на другую роль».

События дня казались невнятными, словно события кошмара.

…Рыжая толстая старуха, воняющая потом и плохими духами, выстрел в Аркадия Юльевича, банк с ужасными обитателями… Андрей словно составлял мысленный отчет для Лидочки. Ему не хотелось выходить из душа и снова говорить с Гаврилиным. Хватит на сегодня!

Он тянул время. Не вылезая из-под душа, почистил зубы, решил было постирать носки, но сил не нашлось…

Гаврилина в номере не было.

Ну и хорошо, можно будет поспать до Готланда. А когда мы будем на Готланде?

Андрей взглянул в иллюминатор.

Причал был ярко освещен, за ним – темнота улицы, разрываемая лишь лучами фар, и стена домов с горящими окнами. Мостовая была мокрой. Снег падал и таял – это было похоже на декорацию оперного спектакля.

Андрей улегся на койку, но не стал тушить настольную лампу, чтобы Гаврилину легче было устраиваться ко сну.

Но сам Андрей заснуть не успел.

Сначала за дверью послышались громкие голоса. Соседи выясняли отношения по-литовски. Затем в дверь постучали, и, прежде чем Андрей успел сказать, что спит, в дверях появился Миша Кураев.

– Рано спишь, – сказал он. – У Бригитты Нильсен день ангела. Она тебя приглашает.

– Она меня не знает.

– Чепуха. Ты великий археолог, автор мирового бестселлера. Еще немного, и в Европе тебя будут знать так же, как меня.

Миша немного выпил, но уже спохватился, что его могут счесть навязчивым. Этого он не выносил.

– Я зайду через полчаса, – сказал он. – К тому времени ты или заснешь, или уже будешь при смокинге и «бабочке». Как свободный человек, ты имеешь право выбора.

Дверь за писателем закрылась. «Не пойду я ни на какие именины, тем более что меня на них не звали».

Андрею показалось, что он все еще размышляет об этом, но тут его разбудили – видно,

все же заснул и не заметил, как заснул. Люди ведь замечают, как просыпаются, но никто еще не уловил момента, когда засыпает. Видно, потому, что сон – это малая смерть, это ежедневная репетиция смерти.

* * *

– Андрей Сергеевич! – Татьяна, племянница Анастасии Николаевны, стояла над ним подобно медсестре над постелью больного.

«Сейчас она предложит мне поставить градусник», – почему-то подумал Андрей.

– Не вставайте, не надо беспокоиться, – сказала Татьяна.

Настольная лампа светила ей на руки, сложенные у живота, тогда как лицо оставалось в тени.

Андрей сел на кровати.

Татьяна положила ему на плечо сильную руку, как бы прерывая его движение.

Он так и остался сидеть на койке, а Татьяна не убрала ладонь с его плеча.

– В чем дело? – спросил он.

– Андрюша, – сказала Татьяна, – расскажите, как они нашли шкатулку. Расскажите мне. Никто об этом не узнает.

– Почему вы так думаете?

– Я – красивая женщина? – спросила Татьяна.

– Разумеется.

– Я буду вашей. Я не обманываю вас. Вы мне нравитесь. Я отдамся вам целиком, но вы должны что-то для меня сделать.

– Смешно. – Андрей опустил ноги на пол. Но Татьяна его плеча не отпустила. – Мне еще не приходилось вступать в подобные союзы.

– Ничего смешного, – обиделась Татьяна, и Андрей понял, что ей еще не приходилось напрашиваться таким образом, потому она и сама чувствует себя неловко. Тем более что никаких чувств к Андрею не испытывает. Как ни горько мужчине это признать.

Что Андрей и сказал молодой женщине.

Татьяна выслушала его отповедь, которой позавидовал бы и Евгений Онегин, покорно, но без улыбки.

Она присела на койку рядом с Андреем и заговорила вполголоса, будто не хотела, чтобы ее услышали из-за двери.

– Вы простите, что я на вас напала, – говорила она, сидя рядом, но не касаясь Андрея. – Это совершенно не моя манера, честное слово. Но передо мной поставили задачу. Честное слово, она так и сказала: «Ставлю тебе задачу».

Татьяна робко улыбнулась, и сверкнули белые крупные зубы.

– Ты имеешь в виду Анастасию Николаевну?

– Она мне вовсе не тетка, – призналась Татьяна, – но мы с ней вместе работаем. Вы простите меня, Андрей?

– В чем?

– В том, что навязываюсь. Мне было приказано отыскать к вам путь. Быстрый и надежный. Пока я шла – поняла, что угрозами вас не испугаешь. И я подумала: может быть, я его соблазню? Вот и попробовала. Но неубедительно.

– Да, наверное, неубедительно, – сказал Андрей. – Хотя если бы вы избрали другой способ соблазнить меня, то не встретили бы возражений.