Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове
Шрифт:
– Уехать, господин сенатор, мог каждый. Всякий, кто хотел. И остаться тоже... Уехал один Говорухин.
– Ну так что из этого?
– Мне больше нечего добавить к своим объяснениям.
Первоприсутствующий развел руками.
– И вы думаете, что объяснили вразумительно? Мне, например, по-прежнему ничего не понятно.
Он склонился к Ягну - старик презрительно сморщился. Окулов неопределенно пожал плечами. Бартенев и Лего в ответ на вопросительный взгляд первоприсутствующего согласно закивали головами. (Саша заметил, что и Бартенев, и Лего соглашались с председателем суда во всем. Было похоже на то, что дела
Именно Окулов и продолжил допрос.
– Подсудимый, вы были хороши с Говорухиным?
– Да.
– А с Шевыревым?
– И с Шевыревым хорош.
– А с кем больше?
– С обоими одинаково.
– Средства для отъезда Говорухина за границу доставали вы?
– Я.
– Где вы взяли деньги?
Саша посмотрел на маму. Мама прикрыла глаза, как бы давая понять, что он может ни в чем не стеснять себя ее присутствием. Но разве может он сейчас, при ней, сказать, что, для того чтобы выпроводить за границу Говорухина, неровное поведение и нервные припадки которого в последние дни перед покушением могли сорвать все дело, ему, Саше, пришлось заложить свою золотую медаль, полученную на третьем курсе за сочинение по зоологии? Ведь чтобы он мог закончить это сочинение, мама в прошлом году даже не известила его о смерти отца...
– Господин сенатор, мне бы не хотелось сейчас отвечать на этот вопрос. Если необходимо, я могу сделать это письменно.
Окулов переглянулся с Дейером. Первоприсутствующий степенно кивнул. Окулов сделал пометку в бумагах, поймал Сашины глаза цепким, колючим взглядом.
Окулов. Из материалов дела следует, что теоретическая часть программы вашей партии была гектографирована, не так ли?
Саша. Да, это так.
Окулов. Кто же гектографировал?
Саша. Я.
Окулов. Вы один?
Саша. Один.
Седой окуловский бобрик недоверчиво качнулся из стороны в сторону.
– Но гектографировать - это не такое простое дело. Я знаю.
Саша молчал.
– Вам помогал кто-нибудь?
Саша. Был еще один человек.
Окулов. Он находится в числе лиц, обвиняемых по настоящему делу?
Саша. Нет.
Окулов. Как его фамилия?
Саша. Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
Окулов. Назовите его имя!..
«А этот Окулов, пожалуй, наиболее опасный противник, - подумал Саша.
– Он самый изощренный, самый коварный. Несомненно, карьерист. И именно по юридической линии... Дейер - тот царедворец, шаркун. Ягн - живой покойник. Лего, по всей вероятности, страдает каким-то недугом. Бартеневу безразлично все на свете. Значит, все внимание должно быть сосредоточено на Окулове».
Окулов. Лицо, помогавшее вам гектографировать, давно состояло с вами в знакомстве?
Саша. Я отказываюсь отвечать.
Окулов. Этот человек был студентом университета?
Саша. Мне бы не хотелось отвечать и на этот вопрос.
Окулов. Вследствие чего же?
Саша. Вследствие моих личных убеждений, господин сенатор.
Он не увидел, а скорее почувствовал какое-то движение в последнем ряду. Бросил быстрый взгляд в мамину сторону.
Между тем Дейер, перегнувшись через ручку кресла, что-то быстро говорил Окулову. Первоприсутствующему не нравилось, что Окулов задает слишком много вопросов, оттесняя таким образом его, Дейера, председателя присутствия, на второй план.
Окулов, пожав плечами, согласился с Дейером. Первоприсутствующий выпрямился, поднял вверх подбородок.
– Скажите, Ульянов, а с Шевыревым вы давно были знакомы?
– С осени прошлого года.
– А вот Шевырев показывает, что вы знакомы с весны 1886 года.
– Вполне может быть. Я просто запамятовал.
Дейер. Вы имели какой-нибудь особый повод познакомиться с ним? Или это произошло случайно? Может быть, сам Шевырев проявил инициативу при вашем знакомстве?
Саша. Мы познакомились случайно, просто встречаясь в университете.
«А Дейер-то гораздо прямолинейнее, чем Окулов. Ну зачем ему нужно знать, как я познакомился с Шевыревым? Ведь Шевырев проходит по делу вместе со мной. А Говорухин на свободе... Но если его возьмут, то благодаря умело заданным господином Окуловым вопросам и против Говорухина уже готово обвинительное заключение...»
Первоприсутствующий, наморщив лоб, внимательно разглядывал подсудимого.
«Сейчас подсунет какую-нибудь каверзу...»
Дейер. А вы посещали Шевырева на его квартире?
Саша невольно улыбнулся. Нет, господин Дейер явно не очень высокого полета птица. И все, что он спрашивает, это только для секретаря, для протокола, чтобы создать видимость объективного судебного разбирательства.
Саша. Нет, я не посещал Шевырева на его квартире.
Дейер. Но вы же знали, где живет Шевырев?
Саша. В последнее время он жил в Лесном.
Дейер. А раньше где он жил?
Саша. На Васильевском острове.
Дейер. В какой линии?
Саша. В пятой или шестой.
Дейер. Ага, Ульянов! Если вы так хорошо помните адрес Шевырева, значит, наверняка вы бывали у него.
Саша. Как раз я не очень хорошо знаю адрес Шевырева. Я даже линии его точно не помню.
Дейер. Так вы бывали на квартире у Шевырева или нет?
Саша. Кажется, был один раз. Не больше.
Первоприсутствующий снова собрал морщины на лбу. В это время член Особого Присутствия сенатор Бартенев зевнул так широко и так сладко, что в публике даже прошелестел смешок. «Ну зачем же он так долго мучает всех этих расшитых золотом сенаторов?
– думал Саша, глядя на Дейера.
– Ведь Бартенев давно хочет спать. Ягн тоже хочет спать, Окулов обижен полученным замечанием, Лего нужно принять лекарство. Да и публика устала...»
– Скажите, Ульянов, - первоприсутствующий придумал наконец вопрос, - к моменту знакомства с Говорухиным и Шевыревым вам известен был их образ мыслей?
– Да, известен.
– И он совпадал с вашими взглядами?
– Да, совпадал.
Бартенев сидел, положив локти на стол, кулаками задавливая зевоту. Положение за судейским столом складывалось донельзя неприличное. Дейер пошептался с Ягном, с Окуловым, с Лего, строго посмотрел на Бартенева.
– Объявляется перерыв заседания Особого Присутствия Правительствующего Сената, - высоким голосом возвестил Дейер.
– После перерыва допрос подсудимого Ульянова будет продолжен.