Реки не умирают. Возраст земли
Шрифт:
Клара сошла на кольцевой остановке, где строилась новая школа. Не успела сделать и несколько шагов, как ее подхватила под руку Саша Каменицкая.
— Откуда ты взялась?
— А мы ехали вместе, только в разных вагонах...
Саша не могла долго молчать, тем более, что молчала идущая рядом Клара. Она испытывала странную неловкость, будто в чем-то виновата. И, подходя к стройке, оживленно заговорила:
— Бог шельму метит, как любит повторять моя бабушка. Весной, когда отец заезжал к нам с Павлой Прокофьевной, твой Олег сбежал
— К чему ты? — удивилась Клара.
— К тому, что он тоже не находит себе места, — сказала Саша, едва не проболтавшись.
«Эх, милая ты моя тараторка, — думала Клара. — Стараешься успокоить чем-нибудь, да только лишний раз тревожишь».
— Иди в раздевалку, я поднимусь наверх. — Она высвободила руку и пошла по лестнице недостроенной школы.
Клара стала приходить на работу в комбинезоне, в старых туфлях на босу ногу. Даже брови и ресницы не подводила. Саша отметила, что глаза-то у нее, оказывается, круглые, типично русские, а не миндалеобразные, точно у египтянки. Все-таки женщины одеваются и прихорашиваются, наверное, больше для других, чем для себя. И в этом — для других, — может быть, вся женщина.
А сама Клара не замечала за собой внешних перемен: она была занята той внутренней переменой, что произошла в ней с недавних пор. Она работала с двойным старанием, и, глядя на нее, девушки тоже не отставали. Как и в прошлом году, повадились на стройку журналисты — кто с одним блокнотом, кто с магнитофоном, а кто и с кинокамерой. Всем нужен был секрет успеха ее бригады. Но что она могла сказать? Отделывалась общими словами, к неудовольствию репортеров.
Сегодня как раз приехал из области очередной корреспондент. Сначала Клара не хотела встречаться с ним, но позвонили из треста, и пришлось волей-неволей задержаться.
— Ты иди одна, я останусь еще, — сказала она Саше.
«Газетная слава тебе взамен любви, — рассуждала Саша. — Видно, в жизни всегда так: кому слава, кому любовь».
В этом философическом настроении она и вышла на улицу, где скучал у газетного киоска Виктор Дробот.
— Я просила, чтобы ты не дежурил на углах, — сказала Саша, довольная, впрочем, тем, что он ждал ее на улице. — Опять «регулировал» движение на правах общественного автоинспектора?
— Придет время, когда мои дежурства кончатся.
— Ты что, угрожаешь?
— Нет, самоутешаюсь.
Он взял ее под руку. Мимо прошли знакомые девчата, каждая из них непременно должна была оглянуться на Виктора. Он не обращал на них внимания, а Саше льстило, что на него частенько оглядываются не только девушки, но и женщины. Пусть завидуют!
Виктор был на голову выше ее, спортивного склада парень, с легким шагом натренированного бегуна. Она рядом с ним казалась школьницей. И уж, конечно,
Его теперь знали многие. Вскоре после того, как он защитил Аню Иванову, лаборантку с комбината, в городской газете была напечатана фотография: он, Виктор, и миловидная девушка, которая с явным преклонением смотрела на своего спасителя.
Тяжелое ранение Виктора оставило свой след — белую прядку на виске. Эта седина придавала ему выражение мужества.
— Что ты все молчишь, Витя? Говори что-нибудь.
— Мне кажется, твой отец недолюбливает меня...
— Вот еще выдумал! Ты совершенно не знаешь его.
— Чего там узнать, если он при всех заявил, что из меня ничего путного не выйдет.
— Отец резко выговаривает как раз тем, кто ему нравится.
— Непонятно.
— Он и мне говорил, что дочь у него пропащая душа. Отец деликатничает с теми, кого терпеть не может.
— Это уж вовсе непонятно.
— Ладно, оставим моего родителя в покое.
И Виктор замолчал. Он мог дуться целый вечер, не проронив ни слова. Но Саша не выносила таких заговоров молчания. Пытливо заглянув ему в глаза, она спросила:
— А что у тебя с Ивановой?
— В каком смысле?
— Мне передавали, что видели вас на загородной прогулке. Ты сидел, конечно, за рулем, она в коляске мотоцикла — не правда ли, какая идиллическая картинка!
— Аня возвращалась с бетонного завода, я и подвез ее.
— Не хитри!
— Ты вся в отца.
— Хорошенькое дельце! В кого же еще мне быть?
— Почему тебе нравится портить наши отношения?
— Чтобы лишний раз проверить их.
— А впрочем, если хочешь, Аннушка — славная дивчина.
— Вот как? Я давно заметила, что она тебе нравится, еще когда ты лежал в больнице.
— Саша!
— Ну что Саша, Саша? Разве я не права? Я все видела, только молчала.
— Да пойми ты...
— Нечего мне понимать. Хоть завтра можешь о б в е н ч а т ь с я с Ивановой на такси вокруг центра города. Теперь в моде автомобильные в е н ч а н и я!
— Как ты не поймешь, что Аня просто благодарна мне за то, что я вступился за нее.
— Вот и женись. Будет рыцарская свадьба. А она хороша собой. Хороша, хороша!.. — И ревность Саши начала щедро рисовать соперницу во всех подробностях.
— В больнице, я помню, ты обещала...
— Разве ты слышал? Ноты бредил, и я всякое могла сказать.
Он пожал в широкой ладони ее узенькую ладошку — в знак благодарности и за это откровение.
Саша отняла руку, поотстала. Виктор тоже остановился.
— Неужели ты всерьез ревнуешь?
— Я? Ревную? Слишком много на себя берешь!
— Ладно, успокойся. Пойдем в кино, что ли?
— Мне и в жизни надоели скучные истории чужой любви.
— Не задирайся.
— Ступай, не теряй понапрасну вечер.