Реквием для брата

Шпак Таира

– Здравствуйте, – сказала она, войдя в зал.

– Здравствуйте, – поприветствовала её мамина сестра.

Тётя Тома прошла в комнату и села в кресло.

– Чай будете? – сухо спросила Юля.

– Нет, спасибо, – ответила тётя Тома.

– Ну ладно, нам пора, – засуетилась тётя Надя.

– Уже? – расстроено сказали мы с Юлькой в один голос.

– Да, уже, – ответила тётя Надя.

Я опять расстроилась. Мне не хотелось уезжать от Юльки, а тем более в Балаханы, где жила тётя Надя. Хотя, когда её дочери были дома, я иногда

сама изъявляла желание остаться там, когда мы приезжали к ним на чей-нибудь день рожденья. Двинулись мы с тётей Надей в путь. Добираться до них нужно было долго, часа два на автобусах – дом их находился на окраине города. Да в такой не очень-то благоприятной зоне: то тут, то там стояли нефтяные вышки, круглосуточно качающие нефть из скважин. Скрежет стоял день и ночь. Но люди, живущие там, привыкли, конечно, к этому. Сменив два автобуса, мы добрались до Балаханов. Вылезли на остановке и пошли пешком к их дому. Точнее в то место, где они проживали.

Идти нам пришлось минут тридцать. Наконец-то мы дошли. Я очень устала. Во-первых, было уже почти десять часов вечера, а во-вторых, долго ехали и шли.

– Ой, а что у вас свет не горит? Дяди Славика нету дома, что ли? – удивилась я.

– Не знаю, сейчас увидим, – ответила тётя.

Мы вошли с ней в маленький дворик и подошли к небольшой лесенке, ведущей в их жилище. Тётя Надя дернула ручку двери, и она тут же открылась.

– Дома дядя Славик, – сказала она.

– Спит, наверное, – сделала я вывод.

Мы вошли в небольшой коридорчик, который служил им и прихожей, и кладовкой. В последней они хранили съестные припасы и всякую домашнюю утварь. Дальше шли двухстворчатые стеклянные двери, через которые попадаешь на кухню. Здесь была большая кирпичная печь, к которой подведён природный газ. Ещё на кухне был ква-дратный стол с четырьмя деревянными стульями. У правой стены располагалась кровать, на которой и спал дядя Славик. Зайдя, тётя Надя включила свет. Дядя Славик подскочил на кровати как ужаленный.

– А, это ты, Надюха. Я вот ждал-ждал тебя и уснул.

– Здрасьте, – выглядывая из-за тётки, еле слышно выдавила я из себя.

– А кто это там прячется? – улыбаясь, сказал он.

– Это я.

– Кто – я? Я не вижу.

– Таира.

– Ах, Таира, моя любимая племянница, – продолжал он.

Я вышла из-за тётки и подошла к нему.

– Ну, привет, – сказал он, сажая меня к себе на колени.

– Привет, – смеясь, сказала я.

Он ещё долго меня о чём-то расспрашивал и шутил. Потом он сказал:

– Ты, может, голодная? Кушать хочешь?

– Не-а.

– А спать?

– Не, я пока не хочу, – запричитала я.

– Ну ладно, ладно, не скули, сегодня ляжешь, когда захочешь.

Тётя Надя стала выкладывать из своих сумок продукты. Там были и яблоки, такие небольшие красновато-жёлтые, очень вкусные и сладкие. Затем достала сметану и майонез в стеклянных двухсотграммовых баночках (в то время у нас эти продукты продавались в такой упаковке). Еще,

естественно, колбасу: батон докторской и батон какой-то копчёной.

– Ой, колбаска! – закричала я.

– Что, может бутербродик? – подмигнул мне дядька.

– Нет, я сыта. Завтра утречком, с тоненьким чаем.

– Как это? – одновременно спросили тётя Надя и дядя Славик.

– Ну, тоненький, не понимаете что ли?

– Нет, – ответила мне тётя.

– А ты нам расскажи, как его сделать, научи нас, – сказал дядя.

– Хорошо, – согласилась я и начала рассказывать как это «тоненький чай».

– Берёте заварку, наливаете в чашечку, только не полную, потом туда горячую воду, ещё налить холодной водички из графина. Потом три ложки песка и размешать. И все, тоненький чай готов. Поняли?

– Теперь да, – рассмеялся дядя Славик.

– Ну, все, раз ничего не хочешь, может, пойдём спать.

И, глянув на часы, тётя Надя сказала:

– Уже одиннадцать, пора ложиться.

Мы тогда ещё не знали, что именно в этот час, в эту минуту родился мой младший брат, и было это двадцатого мая тысяча девятьсот семьдесят шестого года в двадцать три часа.

Глава третья

В настоящее меня вернул стук закрывающейся двери.

– Таира, ты чего? Что случилось? – удивлённо, глядя на меня, спросила Татьяна Кольцовкина, входя на КПП.

Я продолжала плакать.

– Ну, командир, не молчи! Что с тобой? – встревоженно спрашивал Сергей Кудрявцев, тряся меня за плечо.

– Брат умер, – ответила я.

– Родной? – спросил Кудрявцев.

– Да, – плача ответила я.

Вдруг зазвонил мой сотовый. Посмотрев на экран, я увидела, что это звонит сестра.

– Да, Юль, – ответила я.

– Ты сейчас где – дома? – спросила она у меня.

– Нет, я на работе.

– Ты на сутках?

– Нет, до восьми вечера.

– Ты отпроситься сможешь? Тебе нужно выехать сегодня ночью или, в крайнем случае, завтра утром. Поняла? Ты чего молчишь?

– Я не молчу, я думаю. Я, наверное, не смогу приехать. Меня не отпустят.

– Ты что с ума сошла? Как это – не отпустят?

– Просто у нас скоро в городе саммит – слёт всех глав бывшего СССР и ещё приедет президент с премьер-министром.

– Какой, к чертям, саммит, ты что в своей милиции –совсем сбрендила? Живо звони начальству, объясни ситуацию. Тебя не имеют права не отпустить. У тебя умер родной брат!

Потом, более-менее успокоившись, она добавила:

– Что с тобой? Не молчи. Если правда, что Лёха умер, – сделав паузу, продолжила она, – то ты мне там очень нужна, мне нужно, чтобы ты была рядом. Я не смогу одна, без тебя, ничего сделать.

– Хорошо, я все поняла, – сказала я.

– Давай, звони начальству, отпрашивайся.

Постояв немного на улице, я стала звонить начальнику нашего отдела:

– Сергей Алексеевич, здравствуйте.

– Здравствуй, Таира.

– Извините, пожалуйста, за беспокойство.