Реквием по любви. Грехи отцов

Сладкова Людмила Викторовна

Зло. И очень взросло.

Алексей долго разглядывал младшего брата. Внимательно.

Улыбаясь. С невероятной гордостью.

— Грозный какой, — выдал наконец. — Совсем вырос…

— Что тебе здесь нужно?

— Ясно же как божий день – поздравить брата.

— Не поздновато ли ты вспомнил про… брата?

— Отчего же, — невозмутимо, уверенно. — Как раз вовремя, чтобы поздравить первым.

— Знаешь, это уже…

— Никогда тебе ранее не рассказывал, — перебил бесцеремонно. — Не знаю почему. Считал мелочью. Ерундой. Но это важно. Ровно двадцать лет назад мы

с отцом ждали твоего появления в приемном покое родильного отделения. Мама беременность переносила очень тяжело, и мы сильно волновались. В общем, уснули с ним в коридоре на какой-то скамейке. Проснулся я от того, что врач трясет меня за плечо и радостным голосом сообщает – поздравляю, у вас сын! Клянусь, я от шока дара речи лишился! Я, так-то, сестру ждал. А мне какого-то сына подсунуть пытаются! И это на десятом году жизни. Лишь спустя много лет пришел к выводу – накаркала старуха. Пророческими слова ее оказались. Это я к чему? Ты родился без пятнадцати двенадцать, суровый паренек. То есть в это самое время. С чем тебя и поздравляю!

Лиза от речи Гордеева даже прослезилась, шмыгнув носом. И непременно разревелась бы от чувственности момента, если бы в следующую секунду не замерла от восторга.

Зеркальная гладь озера озарилась всеми цветами радуги – залпы фейерверков взрывались в честь именинника. А к берегу стремительно приближалась красивая новенькая яхта.

Андрей замер, точно завороженный любуясь глянцевой сине-белой красоткой. И дышать-то перестал.

— Это… это ты мне? Моя… будет?

— Твоя.

— Но ты говорил – получи сперва диплом.

— Я передумал.

— Мальчики, — Соня вывернулась из объятий Алексея. — Мы, пожалуй, пойдем. А вам… давно пора хорошенько побеседовать друг с другом.

* * *

Стоило Гордеевым отойти на приличное расстояние, прогуливаясь вдоль берега, как на Лизу навалилась страшная усталость. Слишком внезапно. Она еле равновесие удержала. Спасибо природным рефлексам и натренированному телу. Однако голова страшно гудела – очевидно, последствия выпитого алкоголя. Ноги сделались свинцовыми и несказанно тяжелыми. Не в силах вымолвить ни слова, она жестами намекнула Соне, что ей необходимо сейчас посидеть у костра. Согреться. Просохнуть. Подруга коротко кивнула, соглашаясь. Оставаться здесь и дальше смысла не было.

А потому, схватив под руки Лизу и Вику, Алмазова потянула их в сторону гостей. Как оказалось, те их только и ждали. Снедаемые любопытством, накинулись с расспросами на Соню. Девушка едва успевала отвечать на личные, но столь беспардонные вопросы.

— Брат Андрея? Серьезно?

— Да!

— Красавчик!

— Бесспорно.

— Ты теперь с ним?

— Только с ним! Я выхожу за него замуж.

— Не староват?

— В самый раз…

— А…

Все голоса слились в единый громкий звуковой поток, из-за шума которого голова пошла кругом. Так отчаянно захотелось заткнуть уши. Оказаться в тишине. Не доверяя собственному телу, Лизавета плавно опустилась на песок. От очередного порыва ветра кожа покрылась крупными мурашками, а девушка зябко поежилась.

— Замерзла? — тихонько окликнула ее Соколовская. —

Двигайся ближе к костру.

Слабо улыбнувшись, Лиза последовала ее совету и переместилась вслед за Викой. Та взирала на нее с некой тревогой. И явно нервничала, слегка покусывая пухлые губы.

— Меня попросили кое-что тебе передать.

Кто попросил?

— Так… говори.

Ее плечи внезапно укутали мягким сухим полотенцем. А секунду спустя рядом с ними прямо на песке расположился Данила. Слегка толкнул Лизу, привлекая внимание:

— Ты в порядке?

— Да. Спасибо.

— Штормит тебя, малая, — заключил с видом эксперта. — Завязывай-ка с бухлом.

— Слушаюсь, папуля! — раздраженно огрызнулась Лиза, хмуря брови. Как же бесконечно надоел тотальный контроль. Перевела взгляд на Викторию, которую Даня прервал своим появлением. — Что ты хотела сказать?

Она столь отчаянно замотала головой, покосившись на Верещагина, что самой Лизе не по себе стало.

— Нет-нет! Ничего.

— Но…

— Я уже забыла. Вспомню – скажу.

Насупившись, девушка поспешила отвернуться, делая вид, что якобы потеряла к ним всяческий интерес. Удивиться странному поведению Соколовской Лиза не успела – напрочь лишилась дара речи от следующей картины. Даже протрезвела малость.

Одногруппница Полина Титова, отличница, заучка, скромный синий чулочек, остановилась напротив Дани и, нервно сминая пальцами тонкую ткань прозрачного парео, выпалила с придыханием.

— Быть может… мы? Ты не хотел бы…

— Чего ты там пищишь? — раздраженно бросил Верещагин.

— Очень нужно! Понимаешь? Врач сказал, у меня мало времени. И шансов все меньше…

— Конкретнее!

— Со…сольешь… мне? В… в меня, то есть…

Лиза соображала туго.

Чего слить-то? Выпивку? Бензин?

А вот Даня воспринял странную просьбу Титовой с чисто мужским энтузиазмом. Как бы невзначай мазнул по заикающейся, красной как тот помидор девчушке долгим оценивающим взглядом.

— Сама поняла, что сказала?

— Конечно! Ты сильный. Выносливый. И… и симпатичный тоже. Наследственность хорошая!

— Что за бред? Перебрала – окунись в воду!

— Ну, помоги, а? Разочек всего! Тебе жалко, что ли?

Лицо мужчины вытянулось. То ли от людской наглости, то ли от простого человеческого изумления.

— Извини! — Поля, тяжело дыша, отступила на шаг. — Прости! Я… я…

В следующий миг Верещагин резким выпадом поднялся на ноги и, крепко схватив Полину за локоть, удержал от побега.

— Не поверишь, — усмехнулся, обнажая зубы в хищном оскале, — вот вообще не жалко! Ни единой... капли.

— Пр…авда?

— Правда! — он потянул ее за собой в сторону лесополосы. — Идем.

— Куда? — испуганный писк.

— Сливать! — невозмутимо. — Или уже передумала? Ночная жрица, бл*дь, со стажем!

— Нет, — замотала головой Титова. Отчего-то ее плечи сникли. — Не передумала. Идем!

После их «грандиозного» представления повисла такая гробовая тишина, что звук потрескивающих в костре поленьев казался раскатами грома. Не иначе.

— Кто-нибудь объяснит, — первой не выдержала Соня, — что это было?