Реквием по любви. Грехи отцов
Шрифт:
Километр… пятьсот метров. Или, быть может, всего сто. Ориентир давно сбился. Запредельная скорость передвижения не способствовала поиску системы координат. Впрочем, она сама нашлась. Обрела очертания и предстала в образе его Крохи.
А все потому, что в какой-то момент Лиза перешла грань дозволенного. Нарушила их своеобразный молчаливый пакт о «ненападении» и, наплевав на все условности, прикоснулась к нему.
Мягко. Осторожно. Настойчиво.
К виску. К щеке. К напряженному подбородку, мельком задевая краешек губ.
Бл*дь!
Неугомонное сердце
Сука!
Понимая, что вот-вот сорвется к чертовой матери и попытается трахнуть ее сиюсекундно – ибо каменный стояк диктовал свои собственные условия – Похомов со всей дури ударил по тормозам. Не в силах более справляться с примитивным вожделением, торопливо наружу выскочил, едва машина остановилась.
Благо не был пристегнут.
Даже двигатель не заглушил. Не говоря уже о двери, которую оставил распахнутой.
Лиза последовала его примеру. Замерла всего на миг в паре жалких шагов, окидывая лихорадочным, абсолютно шальным взглядом. А затем…
Выдох. Вдох. И… в пекло все! К черту. К дьяволу.
Не сговариваясь, они ринулись навстречу друг другу. Дмитрий мгновенно сгреб малышку в охапку, совершенно не контролируя свою силу. Свою мощь. Краем уха слышал, как под его натиском захрустели ее нежные косточки, как легкий удивленный стон сорвался с губ Лизы, но остановиться не мог. Не мог! Продолжал сминать ее плоть своими ручищами, нагло шаря по всему податливому телу. Телу, над которым властвовал безраздельно!
Свирепо. Жадно.
Кайфуя от вседозволенности, от собственнических чувств, словно конченый придурок.
Какие там признаки у шизофрении?
Да их писали с него!
— Знаешь, — проскрипел изменившимся до неузнаваемости голосом, стремительно атакуя ее губы… затыкая столь желанный рот своим, да так… чтобы не то что пикнуть – чтобы дышать без его разрешения была не в состоянии, — иногда… мне хочется тебя…убить!
Ей не нужен был воздух. Нет!
Только он. Дима. Целиком и полностью.
Лиза совершенно обезумела, отвечая на его ласки с тем же голодом… с той же скрытой и явной яростью, насквозь пропитавшей ауру мужа.
Его страстные прикосновения наверняка оставляли отметины на ее теле в виде мелких синяков. Но она жаждала их. Льнула к нему плотнее, требуя очередную порцию.
Его поцелуи, больше напоминающие жалящие укусы, заставляли ее забыть обо всем на свете. Включая собственное имя. И дышать через раз.
А это его… «иногда мне хочется тебя убить»… Боже!
Мурашки табунами атаковали кожу. Внизу живота тянуло, ныло, выкручивало, требуя жесткого и грубого проникновения. И как можно скорее!
Потому что она была уже до бесстыдства влажной и готовой для своего мужчины. Потому что желание причиняло ей боль.
— Убей! — шептала Лиза в перерывах между поцелуями. — Растерзай, если пожелаешь. Давай, уничтожь меня. Только скажи… что любишь!
— Бл*дь, мышонок! — отчаянно взревел Похомов, пристально изучая ее лицо взглядом совершенно
Она не хотела тормозить. Ей требовалось нечто иное. А потому она крепко оплела руками его мощную шею и поцеловала. Сама.
Безудержно. Самозабвенно. Со всей самоотдачей, на которую была способна.
Наградой ей служил отчаянный рык сокрушенного зверя.
В тот же миг Дмитрий подхватил ее на руки и куда-то понес. Вскоре стало ясно, что муж намерен разложить ее прямо на капоте своего автомобиля.
Не самый плохой вариант, стоит заметить. И ничего против она не имела. Правда, до пункта назначения они один черт не добрались. Принялись срывать друг с друга одежду, точно ополоумевшие, гораздо раньше. Причем в отношении ее комбинезона фраза «срывать» использовалась в буквальном смысле слова. Практически сатанея из-за отсутствия доступа к ее телу, Похомов превратил клочок ткани, служивший для него своего рода преградой, в жалкие лохмотья. Теперь она целовалась с ним, будучи полностью обнаженной. Чувствуя, как призывно упирается в живот его внушительная, каменная эрекция. Лицо полыхало. Дышать становилось все сложнее. Сердце зашлось в бешеном ритме, а между ног все горело и пульсировало от предвкушения.
О, да! Она знала, что сейчас ей будет хорошо. ОЧЕНЬ хорошо.
В какой-то момент Дмитрий развернул ее к себе спиной, явно намереваясь поставить на четвереньки и хорошенько, прямо дико отыметь сзади. Но, судя по всему, в последний миг он вспомнил о ее разодранных до крови коленях и резко изменил тактику. В итоге Лизавета оказалась снизу. Под ним.
Странное дело, в такой позиции Дима не спешил переходить к активным действиям. Вовсе нет. Вместо этого, искренне удивляя ее, и вгоняя в ступор, он принялся с упоением поглаживать и нацеловывать низ ее живота. Иногда покусывал, слегка цепляя зубами чувствительную кожу. Тут же зализывал укус и снова целовал, хрипя при этом едва разборчиво:
— П*здец! Как же сильно… я люблю… эту девчонку!
— М-м-м…
— Как же сильно, бл*дь!
— Я тоже, — сбивчиво отвечала Лиза, вплетая свои дрожащие пальцы в его отросшие волосы, — Дима!
Когда столь странный всплеск нежности был завершен, Дмитрий наконец переключил внимание на ее трепещущую промежность. И занялся он ей основательно. Чего только Похомов ни вытворял своими пальцами и ртом с ее чувствительным клитором, и пресловутой точкой «G»!
— Скажи мне, Лиза, как сильно ты хочешь быть оттрахана своим мужем?
— О, Боже! Да!
— Что – да? — измывался, продолжая свои развратные действия.
— Хочу! Очень сильно хочу!
— И чем же мне взять тебя, Кроха? Руками, ртом или все же членом?
— Я не…
— Смотри в глаза и говори!
— Я – твоя, Дима! — сорвалась, пребывая на грани. — Бери как пожелаешь – я кончу от чего угодно. От любой части твоего тела.
Что же, своего она определенно добилась. Борзый тоже потерял над собой всяческий контроль и обрушил на нее настоящее цунами разврата и страсти.