Реквием
Шрифт:
– Рационализм хорош, но «А» не всегда приводит к «Б». Мир души намного сложнее, – заметила Инна.
– Но и золотая середина не всегда и не всех устраивает.
– А о скольких влюбленных в тебя ты не знала! – не унималась Инна. – Я о тех, что втихомолку страдали. Годы текли, а обожатели все равно неукротимо множились.
– Нечему завидовать.
– В арабских сказках говорится, что для секса женщине нужно только место, время и объект.
– Без любви? – уточнила Лена.
– Ясный перец: сказки писали мужчины. На свой аршин женщин мерили. Это им достаточно увидеть характерный изгиб бедер. А нам чувства и гарантии подавай.
– Мы
– Помню, в какой бы компании мы с тобой ни появлялись, на тебя обязательно западал какой-нибудь приличный молодой человек. Причем усилий ты к этому никаких не прикладывала. А я, бывало, вся изверчусь, добиваясь внимания понравившегося мне субъекта.
– Заостри внимание: на «понравившегося». Наверное, всегда находился мужчина, которому был близок мой тип женщины. Или ему так казалось. Но не мне. Были осторожные попытки ухаживать и даже иногда штурмовать без постепенного сближения, но такие примитивные, серые, будто после высокой классической музыки слушаешь тюремные байки или юношеский трепетный лепет. Представляешь мои чувства? Побуждали задаваться вопросом: «Мне такой спутник жизни нужен?» И это несмотря на мою твердую установку на позитив. Вот и занимала непримиримую позицию, держала глухую оборону. Не позволяла приближаться.
– Тем более, когда понимаешь мужчин и видишь их с первого взгляда насквозь, – повторилась Инна.
– Послушай, а внуку свое литературное наследие как подписала? – вдруг ни с того ни с сего спросила Инна.
– «Чтобы желаемое тобой стало неизбежным». Подрастет, поймет, – ответила Лена и продолжила начатый Инной разговор:
– А ты была бы счастливой, если бы тогда вышла замуж за Антона?
– Наверное, нет. Он женат на работе. Жена ему как сбока припёка. То есть постольку-поскольку. Цепляться за него, ждать его любви как милости? Это было бы не мое счастье и не его. Он и сам такого не захотел бы для любимой женщины. Неуютно я чувствовала бы себя рядом с ним. Меня такое положение вряд ли надолго устроило бы. Я могла быть только его половиной – полноценной половиной смысла его существования. А так… Нет, он не моя судьба. Ничейный он. Представляешь выставку двух разных знаменитых художников в одной галерее? Попробуй их соотнести, сочленить, чтобы не присвоить чужое пространство восприятия, не отдать своего.
– Я Антона представляла человеком, внутри которого постоянно происходят глобальные трансформации, очень меняющие его. Он тоже любит, страдает, ошибается. Обладает силой сказать себе «нет». Он и обыкновенный, и удивительный. А если бы лет в пятьдесят сошлись?
– Зачем? Я не для того создана, чтобы в чужой судьбе прорехи латать. Это раньше я хотела, чтобы всю жизнь быть рядом, не щадя, до последнего отдавать себя. А в пятьдесят… Придешь с работы, отдохнуть хочется, а тут крутись вокруг чужого тебе мужика, ублажай. Свой тот, что смолоду. Ну, или если бы он со мной нянчился, жалел. Так ведь сама знаешь…
«За всю жизнь она так и не вспомнила ни одного счастливого периода жизни, кроме работы с Антоном? Ах, да, внучатый племянник», – обрадовалась Лена.
27
– И все же жизнь в целом нам удалась! – Лена перевела разговор на то, что было интересно Инне. – Тебя можно считать благополучной, – малодушно ободрила она подругу, совсем чуть-чуть покривив душой. И все же смутилась от собственной недостаточной искренности и почувствовала, что краснеет.
– Да уж, точно, – подтвердила Инна, не заметив
– Не осмеливалась? – удивилась Лена.
– Не давали. Вспомни, мой начальник в цеху был законченный ублюдок. Выдергивал умных и уверенных в себе, как свеклу из грядки. А я вынашивала честолюбивые планы, у меня были интересные прогрессивные замыслы.
– Помню. Но не гневи Бога. Тебе много было дано, ты много успела сделать, хоть и считала, что скромно служишь в храме науки. Ты не только великая труженица, но и надежный, верный человек – вот что в тебе мне всегда было важно. Это нас объединяло. А твои трудности и слабости – пыль, мелочь, ерунда. Некоторые проходят по жизни как тени, не оставив следа. А от тебя, несмотря на твою резкость и иронию, позитивные зарубки остались в памяти многих людей. Не комплексуй, твои несчастья слишком малы по сравнению с тем, что случалось с некоторыми нашими сокурсниками. Я понимаю… то их несчастья. Нам с тобой удалось прожить достойно, правильно, интересно и насыщенно. Вот только болезни…
– Даже мы, невезучие в любви, тоже страдали, радовались, задыхались от восторга и счастья. Жизнь прекрасна! – поддакнула Инна. – Мы жили в веке, щедром на ужасные события и прекрасные открытия. Но наше поколение легко шло по жизни. Не было глобальных войн на нашем пути. Только эхом, только хвостом кометы задела нас Великая Отечественная. Отдельные катастрофы, конечно, происходили…
– Не в раю, на грешной земле живем. Уверена, войну мы тоже сумели бы преодолеть. Мы сильные, – спокойно и твердо заметила Инна.
– Не дай нам её, Господи, в новом веке. На тысячелетие я не замахиваюсь.
– Не дай.
«Лена… и вдруг Господи? Хотя, как она говорила? «Если кто-то, измученный неудачами, разочаровавшись в духовной ситуации нашего общества, захочет отказаться от своих прежних традиций и добрых обычаев предков, то уважение к своей христианской вере и православной культуре может удержать его от стремления кинуться в объятья непознанной и непонятой до глубины сердца чужой религии. И это несмотря на всё её очарование и внешнюю привлекательность». А ведь такое искушение на самом деле возможно.
«Что подарила мне судьба? Двоих детей, внука, прекрасных друзей. Жажду творчества, которая не позволяет потерять свежесть чувств и мыслей. Любовь к людям. Прекрасный мир природы. Как много! Я удивительно счастливый человек!» – От этих мыслей на душе у Лены стало тепло и радостно. Даже ее болячки будто бы «присмирели».
– Боже мой, как я устала! Какой невыносимо длинный день! Я же на пенсии и нередко позволяю себе валяться в постели до обеда, – привычно-шутливо объяснила Инна свое теперешнее нездоровье возрастной ленью, тем самым снова переключая разговор с высоких материй на мелкий быт. – А помнишь, какие глупые песенки цеплялись ко мне? Вдруг замечала, что пою одну из них. Злилась, плевалась, пыталась отвлечься от неё другой, нормальной. Но проходило время и я обнаруживала, что снова бубню какую-то пошлятину или лагерную уголовщину.
– Как слепой на стёжку, – усмехнулась Лена. – Все мы подвержены подобным мелочам. Я в ванной, когда дома никого нет, до сих пор пою. Ты же знаешь мои вокальные данные. С моим-то баском. Наверное, если бы я жила в панельном доме, в такие моменты всем соседям от меня за версту сбежать хотелось бы.
– Ты же курский соловей! – весело откликнулась Инна.
– Видать, не уродилась. А ты знаешь, соловьи очень верные мужья и строгие отцы. Да-а, внешне незавидная птаха, но какая душа! Какой голос!