Реквием
Шрифт:
– Да ладно тебе, вечно ты ехидничаешь! – возмутилась первая, и Лера ощутила что-то вроде благодарности к этой невидимой ей девушке, которая пыталась хоть как-то защитить Игоря. – Совершенства не бывает, даже на солнце есть пятна. Зато как он поет! Ты не поверишь, я всегда рыдаю, когда слушаю «Реквием». Песня обалденная, и поет он ее просто невероятно.
– А я слышала, что у него домработница есть. Она работает бесплатно, только за то, что он ее иногда трахает, – сказала Наташа. – Твоя клиентка ничего не говорила об этом?
– Говорила. Представляешь, как классно? Где бы мне мужичка найти, который делал бы всю работу по дому, а я бы ему изредка давала в виде большого одолжения.
Девушки дружно расхохотались. Лера готова была
– Слушай, – снова послышался голос Наташи, – а эта домработница у Вильданова – какая она? Молодая, старая?
– Да соплюшка какая-то, чуть ли не школьница, – пренебрежительно ответила самая осведомленная. – Страшненькая, маленькая, глупенькая, из этих фанаток, которые готовы пуговицу от пиджака своего кумира оторвать и носить в потном кулачке. За счастье почитает, что ее вообще в дом впускают. Моя клиентка говорила, что она в рот Игорю заглядывает, приказаний ждет.
– Надо же так унижаться, – вздохнула Наташа, – неужели самой не противно?
– А может, она не понимает, – возразила та, которая была настроена наиболее скептически и называла Игоря «простеньким». – Ты же говоришь, она маленькая совсем.
– Ну конечно, не понимает она! Как в постель ложиться, так все понимает, – категорично заявила Наташа. – Нет, девчонки, все она понимает. Просто есть такая порода людей, которым надо было с самого начала рождаться не людьми, а собаками. Для них быть абсолютно преданными, любить хозяина, каким бы он ни был, и заглядывать ему в глаза – это смысл жизни. Они по-другому жить не могут и не хотят. Видно, эта девочка как раз из таких. Между прочим, из них самые лучшие жены получаются. Мужики – они же создания примитивные и недалекие, они лучше всего себя чувствуют рядом с той бабой, которая ему в рот смотрит и каждое слово ловит, и никогда не критикует, и терпит все его выходки. Он ей, конечно, изменяет направо и налево, но никогда не бросит. Никогда, помяните мое слово. Вот увидите, Вильданов ваш еще женится на этой своей домработнице.
Лере хотелось кричать. Боль пронизывала все ее тело раскаленным штырем. Первым порывом было соскочить со стола и убежать куда глаза глядят, но тогда все поняли бы, что речь идет именно о ней, иначе с чего бы ей так разволноваться. Нет, ни за что не даст она понять, что только что услышанное касается непосредственно ее. Господи, какой стыд! Неужели вся Москва думает о ней то же самое, что сейчас говорили эти девушки? Как хорошо, что она с самого начала никому не говорила о своей близости с Игорем Вильдановым. Как хорошо, что удержалась, никому не похвасталась. Конечно, сделала она это из совершенно других соображений: ей нужна была тайна, которая реально сделала бы ее отличной от других, не такой, как все, особенной, избранной. Лере тогда совсем не хотелось, чтобы все знали о ее знакомстве со звездой эстрады и кумиром молоденьких девушек. Ей отчего-то казалось, что факт, ставший достоянием гласности, не сделает ее особенной. Да, ей будут завидовать одноклассницы, да, в глазах юношей-одноклассников она поднимется на несколько ступеней, потому что на нее обратил внимание сам Вильданов, но что ей одноклассники? Разве их мнение что-нибудь значит для нее? Разве их оценки важны? Они еще маленькие и не заслуживают того, чтобы на них оглядываться. Для Леры Немчиновой важны были совсем другие люди, взрослые, значительные, а они-то как раз могут с насмешкой посмотреть на девушку, влюбленную в известного певца. Много их, таких девушек, и известные артисты меняют своих подружек с легкостью необыкновенной. Вот когда всем станет известно, что Игорь Вильданов женится на Валерии Немчиновой, – тогда совсем другое дело. Тогда все поймут, что Лера – не одна из многих, она – единственная, она самая лучшая, и именно ее выбрал Игорь для совместной долгой и счастливой жизни. Но пока до этого не дошло, их знакомство и близкие отношения должны храниться в глубокой тайне, потому что все может сорваться, и Лера станет предметом всеобщей жалости. И еще повезет, если только жалости. А то ведь и насмешки посыпятся…
Как хорошо, что она сумела сохранить эту тайну. Разве могла она предвидеть, какие гадости о ней станут говорить? Ей и в голову не приходило, что ее поведение со стороны выглядит так отвратительно. Слава богу, хоть эти косметички не догадываются, что предмет их оживленного обсуждения лежит прямо перед ними с витаминной маской на лице.
Она вынесла эту пытку до конца, не шелохнувшись. Она вытерпела. Наташа сняла маску и наложила крем-базу:
– Все, девушка, можете вставать. Одевайтесь и садитесь в кресло. Что-то вы бледненькая. Вы всегда такая?
– Да, – процедила Лера сквозь зубы.
– Тон сделаем потемнее, чтобы лицо выглядело здоровым, хорошо?
– Все равно.
– Макияж дневной или вечерний?
– Поярче.
Ей было трудно говорить, челюсти словно свело от душевной боли. Домработница! Неужели Игорь сам так о ней говорил? Неужели это с его слов теперь повторяют, что у него есть прислуга, работающая не за деньги, а за короткие минуты торопливого, снисходительного, бездушного секса? Нет, не может быть, не может, это все девки его, глупые и завистливые. Они же видят, как Лера красива, не могут не видеть, у них глаза есть, вот и сочиняют, что она маленькая, страшненькая и глупенькая. Дряни, паршивые дряни! Она обязательно скажет Игорю, какой грязью поливают ее его случайные любовницы, пусть ему станет стыдно.
– Какой у вас будет костюм?
– А? – непонимающе откликнулась Лера. – Какой костюм?
– Я спрашиваю, макияж к какому костюму делать? – терпеливо повторила Наташа. – К темному, светлому? Прическу менять будете?
– Нет-нет, все будет как сейчас. Я просто хочу яркий макияж. Как можно ярче.
– Экстравагантный?
– Да.
Ей инстинктивно хотелось стать непохожей на саму себя, потому что ее обуял ужас: а вдруг кто-нибудь ее узнает? Уже пол-Москвы знает, что у Вильданова есть домработница, прислуга, осталось только, чтобы хоть один человек из тех, кто видел ее у Игоря, узнал ее на улице – и конец. Все начнут пальцем показывать и смеяться. Боже мой, какой позор!
Когда Лера вышла из салона, уже начало темнеть. Надо выпить кофе где-нибудь поблизости и идти в анатомичку готовиться к завтрашней пересдаче. Она понуро брела по Комсомольскому проспекту в сторону метро «Фрунзенская», боясь поднять глаза. А вдруг ей попадется кто-то из знакомых Игоря?
* * *
Переступив порог здания института, Лера почувствовала, что ее немного отпустило. Здесь не могло быть подружек Игоря, здесь никто не знает о ее позоре. Оставив шубку в гардеробе, она вытащила из пакета свой халат и отправилась в анатомичку.
– Привет, – окликнул ее сокурсник, тащивший в руках поднос с черепом, – вы когда Тункину сдаете?
– Сегодня сдавали, – неохотно ответила Лера.
– И как он? Сильно зверствует?
– Да нет, не сильно, – ей не хотелось быть несправедливой, – в меру. Я сама виновата, плохо отвечала.
– А ты что, зачет не получила? – изумился сокурсник. – Ты же всегда в передовиках производства ходила.
Она молча пожала плечами и отошла. Не станет же она каждому встречному-поперечному объяснять, почему не сдала зачет, почему постоянно отвлекалась и из-за чего нервничала. Кто они такие, чтобы Лера перед ними отчитывалась и оправдывалась? Они мизинца ее не стоят, примитивные создания.