Реквием
Шрифт:
Я кладу предплечья на сиденье унитаза и прислоняюсь к ним лбом, делая, как мне говорят. Отвратительный вкус рвоты покрывает мой язык, рот снова наполняется слюной. Я плюю в унитаз, сильно шмыгая носом, а затем сожалею об этом, потому что кусок курицы, застрявший у меня в носу, возвращается, и я чуть не давлюсь им. Как только выплевываю это в унитаз, делаю еще один прерывистый вдох.
— Ух. Черт.
— Действительно, черт, — соглашается директор Форд. — На этот раз я позволю себе грубость. Ненавижу, когда меня тошнит. На самом деле я сочувствующий блевотник.
Я
— Все в порядке. Вы можете… — я вздрагиваю. — … подождите снаружи. Со мной все будет в порядке. Думаю… все закончилось.
Могу сказать, что она хочет остаться и заботиться обо мне, но также рада, что я отпускаю ее.
— Ты уверена?
Я киваю.
— Ладно. Я буду прямо за дверью.
Я даю себе минуту, чтобы отдышаться, продолжая сплевывать в унитаз, пытаясь избавиться от ужасного привкуса полупереваренной пищи во рту.
Из соседней кабинки слышу жужжание. Это музыкальное произведение, которое Тео только что сыграл в зрительном зале. Гудение затихает, и женский голос, полный юмора, говорит: «Ну, это была немного чрезмерная реакция, тебе не кажется?»
Я стону, позволяя своей голове упасть обратно на предплечья.
— Отвали, Рейчел.
8
СОРРЕЛЛ
Я подумала, что мне придется убедить директора Форд, что меня тошнит не из-за похмелья, но она просто махнула на меня рукой, когда я попыталась объясниться по дороге в свою комнату.
— Я знаю, что тебя не было на вечеринке, Соррелл. Все в порядке. Не волнуйся. У тебя нет никаких неприятностей. Я просто надеюсь, что это не пищевое отравление. Последнее, что мне нужно — это весь выпускной класс, прикованный к постелям, потому что они не могут перестать выблевывать свои желудки.
Директор Форд знает, что меня не было на вечеринке? Откуда? Она говорит это так, словно это непреложный факт. Но я была на вечеринке. Не по собственной воле, но я пошла. И пробыла там по меньшей мере час. Просто чудо, что я добралась до школы до того, как туда спустилась охрана и всех разогнала.
Однако на данный момент я слишком устала, чтобы сильно беспокоиться о заявлении Форд. Я напрягала все мышцы своего желудка от сильной рвоты, и чувствую себя отвратительно.
— Уверена, что не хочешь посетить медсестру? Я была бы спокойна, если бы убедилась, что тебя проверили, — директор Форд маячит в дверях моей комнаты, каждые пару секунд оглядываясь в коридор.
Я знаю, почему она такая нервная. Тео перестал играть, когда я выбежала из зала, и с тех пор как она ушла со мной, бог знает, сколько студентов проигнорировали ее предупреждение и убрались оттуда, пока могли. Держу пари, Себастьян украл «Супер
— Я в порядке, честно. Просто иногда у меня бывают очень сильные судороги во время месячных. Они могут вызвать рвоту, если я не приму что-нибудь достаточно быстро.
Директор Форд сочувственно смотрит на меня, кивая.
— Тогда ложись в постель и отдохни. Если завтра все еще будет плохо, первым делом зайди в кабинет медсестры. Уверена, что там найдется что-нибудь, чтобы облегчить судороги.
— Сначала я собираюсь быстро принять душ. Кажется, у меня блевотина в волосах, — смущенно говорю я.
— Звучит как хорошая идея. Хорошо, Соррелл. Мне придется оставить тебя. Если не вернусь к толпе, которую оставила в зале, это место погрузится в настоящий хаос.
Женщина уходит.
Пока моюсь в душе, до меня доносятся звуки из соседних комнат, когда другие девушки вернулись: открывающиеся и закрывающиеся двери; приглушенные разговоры; смех. Я не тороплюсь, заставляя себя стоять под струей мучительно горячей воды, ожидая, что наконец-то почувствую себя чистой, но это чувство не приходит. Я счищаю один слой кожи за другим, пока не становлюсь свекольно-красной, но приторное, отвратительное ощущение того, что я грязная, не проходит.
В конце концов вода становится холодной, и я выхожу.
Чищу зубы четыре раза, решив хотя бы избавиться от отвратительного привкуса во рту. Из коридора больше не доносится никаких звуков — должно быть, все девочки уже в своих кроватях. Открыв дверь в ванную, испуганно вскрикиваю, когда вижу, что у меня посетитель.
Тео Мерчант удобно устроился на моей кровати, прислонившись спиной к изголовью. По крайней мере, он снял обувь. Его ноги скрещены в лодыжках, руки сложены на животе. Когда парень видит меня, то хватает что-то, лежащее на кровати рядом с ним, и протягивает это мне: грелку.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
Парень пожимает плечами.
— Я слышал, что грелки хороши при менструальных спазмах, — Тео говорит это аргументированно, как будто думает, что я возражаю против дурацкой грелки, а не против того факта, что он находится в моей гребаной спальне.
— У тебя стальные нервы, — рычу я.
Невозмутимо он кладет грелку на стол и начинает ковырять ногти.
— Осторожно. Лучше положи эту одежду на пол. Выглядит так, словно ты вот-вот потеряешь полотенце.
Я разочарованно рычу, бросая свою одежду на стул за дверью. Убедившись, что мое полотенце не упадет, пересекаю комнату и шлепаю его по ногам, обнажая зубы.
— Ты не имеешь права находиться здесь. И должен уйти. Сейчас же.
Парень смотрит на меня с отсутствующим выражением лица, и я вижу все, что скрывали его волосы, пока он был там, наверху, играя на этой сцене: сложный золотисто-янтарно-шоколадный оттенок его глаз; высокие скулы; царственная линия его носа; острый изгиб лука купидона, и полнота его губ. В отличие от вчерашнего дня, парень не чисто выбрит. Его подбородок потемнел от начинающейся щетины.