Реликт (том 2)
Шрифт:
Железовский представил тысячи чужанских кораблей, идущих строем, сплетающихся в неповторимый зловещий узор атакующей колонны, и ему показалось, что он слышит крик чужан, крик устрашающий и завораживающий, слагающийся из рычания зверя, пения ангелов и рокота боевых индейских барабанов, способный ужаснуть слабых и предостеречь мудрых, звучащий отовсюду и ни откуда конкретно, и впервые в жизни комиссару захотелось быть просто зрителем этой феерической картины, а не главным действующим лицом.
Пора уходить на покой, подумал он без привычного тоскливого ощущения потери, трезво и спокойно. Догмат эмоциональной
Железовский подавил поднявшуюся было к глазам волну соленой влаги, подумал с неудовольствием: этого еще не хватало! Кличка «роденовский мыслитель» — еще куда ни шло, но «плачущий мыслитель» — это уже нонсенс. Хотя никто не знает, что последние годы я держался в службе исключительно благодаря умению выделять ситуации, действительно требующие максимального напряжения и собранности… Вот почему я привязался к Ратибору — он тоже умеет расслабляться и драться до последнего, когда этого требует реальная обстановка. Где же ты застрял, сынок?..
Чудовищная, невообразимая по масштабам метель мела наискось по центральному полю обзорного виома, и не было ей ни конца, ни края! «Снежинки», каждая размером в три километра и больше, имели неповторимый узор, и по их сложным телам катились волны желтого свечения, искажая очертания, превращая их в пульсирующие световые бакены или маяки, предупреждающие всех встречных неведомо о чем.
Конечно, глаз почти сразу узнавал в этих конструкциях ставшие обычными, с нерегулярным рисунком выступов и впадин, асимметричные обводы чужанских кораблей, но на сей раз странная траурная иллюминация заставляла людей снова и снова вглядываться в бесконечную мигающую колонну чужих космолетов, прикидывать их намерения и мощь.
Колонну сопровождали несветящиеся корабли, похожие на древесные комли, грибы-сморчки или трутовики, на морские раковины, но их было мало, по подсчетам наблюдателей — от силы два десятка. На людей, их запросы и попытки контакта чужане не обращали внимания, а через два часа похода — с момента обнаружения — колонна остановилась и стала превращаться в стенку толщиной в один «кирпич» — корабль.
Когда на «Перун» прибыли Боянова и Баренц, стенка, вернее, решетка, была уже выстроена, и располагалась она точно на пути следования иксоида с предполагаемым внутри Конструктором. До подхода иксоида к этому району оставалось не более полутора часов.
— Что будем делать? — спросил Демин держась с деликатной властностью отвечающего за порядок хозяина.
Вместе с Бояновой на борт спейсера прибыли почти все ответственные представители тревожных служб человечества, научные сотрудники высших рангов и корреспонденты агентств передачи новостей, всего около двадцати человек, и Демину пришлось устраивать их в экспедиционном зале, не рассчитанном на столь обширную аудиторию.
— Пусть говорят ксенопсихологи, — предложил Шадрин, успевший раз двадцать выскочить из зала и зайти обратно. — Это их епархия.
Демин посмотрел на него, сдерживая усмешку. Когда Шадрин увидел колонну чужан, он сказал всего два слова: «Мама родная!».
— Мы в таком же положении, как и все остальные, — нервно проговорил темнолицый лидер ксенопсихологов по имени Ранбир Сингх. — Тем более, что по закону — чем проще решение, тем труд нее его найти.
— Но ведь специалисты по чужанам — вы, неужели за сто лет изучения не сумели определить их параметры и мотивы поведения?
— Если это можно назвать изучением, — огрызнулся один из молодых ксенопсихологов. — Вы разве не знаете, что роиды не контактируют с нами? Я лично ни разу не видел живого чужанина, да и мертвого увидел только вчера, когда его привезли в лабораторию с Марса. И у меня сложилось впечатление, что все мы чудовищно ошибаемся в определении сущности чужан. Они — не разумные существа в полном смысле этого слова, вернее — не только существа, обладающие разумом, но гораздо более сложные объекты.
По залу растеклось недолгое молчание. Потом раздались звуки шагов, и в зал вошел Габриэль Грехов.
— Предлагаю не трогать чужан и убраться подальше от их сооружения. Через полтора часа здесь будет весьма неуютно.
Сингх с любопытством оглянулся, он был мало знаком с бывшим спасателем.
— Вы, кажется, Грехов? — Не могли бы вы расшифровать термин «неуютно»? В лексиконе психологов он имеет довольно определенное значение.
— Чего уж определеннее, — угрюмо проворчал Грехов. — Как может быть кому-то уютно в области пространства с переменной геометрией и «вспененным временем», где ядра атомов спонтанно распадаются на составляющие? Какая защита способна выдержать столь глубокое преобразование материи?
— Вы имеете в виду область пространства, занимаемую иксоидом? — в замешательстве спросил Сингх.
— Я имею в виду ту область, которая образуется после столкновения Конструктора с чужанской стенкой. Обещаю появление в наглядном изображении всех предсказанных эффектов К-физики.
— Думаю, что проконсул прав, — задумчиво сказала Боянова. — Хотя каждый раз поражаюсь его уверенности. Жаль только, что он никогда не говорит до конца все, что знает. Габриэль, скажи те, вы знаете, что это такое? — Председатель СЭКОНа кивнула на виом с плывущей в нем плоской решеткой из чужанских кораблей.
— Знаю, — помолчав, ответил Грехов. — Хотите, покажу? У нас еще есть время.
— То есть как — покажу? Вы хотите?..
— Ну да, слетать к ним и посмотреть вблизи.
— А роиды не помешают?
— Мы их не интересуем. Да и пограничники подстрахуют.
— Я с вами, — заявил учтиво, но с непреклонной решимостью Демин.
— Я тоже, — буркнул Железовский. — Предлагаю отменить «три девятки», пограничникам и безопасникам можно перейти на «джоггер», но исследователям до встречи иксоида с… — «Роденовский мыслитель» поискал слово, — с чужанской перегородкой ближе, чем на тысячу мегаметров не подходить.
— Я понял так, что ученых вы с собой не берете, — сказал ксенопсихолог с удивлением и обидой.
— Вы правильно поняли, — кивнул Демин. — Обещаю, что вы увидите все, что и мы.
Для обеспечения безопасности он взял «пакмак» с полной обоймой коггов, кое-как усадив пассажиров в осевом дракарре связки: в трех креслах-коконах расположились он сам — в качестве пилота, Боянова и Железовский — после того, как Грехов отказался занять кресло и остался стоять, надвинув резервный эмкан связи с инком шлюпа.