Ремесленники. Дорога в длинный день. Не говори, что любишь (сборник)

Московкин Виктор Флегонтович

С Людмилой было не так: день на третий после первой встречи они уже высказали друг другу свое личное мнение и поженились. А вот теперь что-то мешает им говорить откровенно, и это очень плохо. На Людмилу оказывает влияние Нинка Студенцова, которая жалуется, что муж не может устроить жизнь, достойную ее. «Нам следовало быть прямее, потому что мы любим друг друга и основные взгляды на жизнь у нас не расходятся. Нам надо отказаться от чужого, наносного мнения».

И Головнин решил сегодня же за праздничным столом сказать Людмиле: «Не будем оглядываться на других, давай и говорить и жить так, как нам, тебе и мне, хочется».

Внезапный толчок бросил его с лавки на Ломовцева — это Вася Баранчиков резко затормозил. Находились в ложбине

перед самыми Выселками.

Баранчиков непонятно сказал:

— Мальчики, должно быть, в этих краях было землетрясение.

Павел Иванович вывалился из машины, прошел вперед, заслоняя свет фар.

— Везувий, — вернувшись, дополнил он сообщение Васи. — Какая-то скотина перетащила снег с поля на дорогу.

Теперь уж выбрались все. Даже Еремей проявил любопытство, подняв заднюю ногу и приглядываясь к снежным завалам.

— Какая дикость! — с чувством сказал Студенцов, отпинывая в сторону ком смерзшегося снега с желтой еремеевской отметиной.

Сверху с холодной высоты выглянул месяц, высветился во все свое широкое лицо. При его свете стал виден исковерканный участок дороги метров в двести.

Головнин предположил, что у трактора испортилась гусеница, он крутился, пытаясь выбраться на дорогу, и все перепахал. Баранчиков снисходительно взглянул на него. Во взгляде одно — экий ты, братец, недотепа.

— За рулем Васька-гусь, — раздумчиво сказал он. — Нет, мальчики, проехать по такому завалу не берусь. Сугробы выше капота, невозможно… Доктор, — обратился он к Студенцову, — зачем мы возим с собой бутылку НЗ?

— На случай, если застрянем, тракториста придется просить…

— Во! Дельные слова. Доставайте, мальчики, бутылки и выбирайте, кому бежать до тракториста. Его можно добрать по следу, по отпечатку на снегу — на правой гусенице два трака обломаны. Все объясняется просто: трактористу захотелось под Новый год выпить, и он поработал. Надо его уважить.

— В бутылке-то на донышке, — виновато улыбаясь, доложил Ломовцев.

Достали бутылку НЗ, она была аккуратно заткнута, но в ней действительно было на донышке. Наступило многозначительное молчание.

Не выдержал Павел Иванович.

— Как же так? Это ни на что не похоже…

— Да как-то так получилось, — потерянно сказал Ломовцев, отводя взгляд. — Я виноват…

Неожиданное признание Ломовцева всех расстроило. Один Вася сохранил боевой дух.

— Возьмем, мальчики, лопаты и будем мужественно сражаться со стихией. Мы должны поспеть к праздничному столу.

Месяц продолжал скалиться. Закроется облаком, как стыдливая красавица платочком, и опять высовывает нахальное широкое лицо. Ему и не горе, ему наплевать, что смерзшийся снег тяжел, соскальзывает с железной лопаты. Охотники расчищали полосу, отступали в стороны, и Баранчиков храбро бросал машину вперед.

— Не знаю, чего ему захотелось пригласить меня, почему я-то согласился, — в минуту передышки стал рассказывать Баранчиков о каком-то своем знакомом, — Он все время лип ко мне, стою на ремонте — лезет помогать… Наверно, любопытство меня разбирало, похоже так… В общем, лады, дал согласие. «Хорошо Новый год встретим», — сказал он мне. Вот приехали в его деревню, выпили по стопочке из того, что привезли с собой, и пошли с гармошкой по улице. Метель такая — с ног валит! Даже свет в окнах какой-то мутный. Прошли в один конец с песнями — пусть деревенские слушают, прошли обратно с песнями — пусть слушают. А деревня вроде нашей. У соседки Михеевны есть песик Кузька. Летом было… Потревожил он пчел и, удирая от них, стал носиться по деревне из конца в конец. На завалинке учетчица Валька Мухина с девками сидела. Она и подсчитала: из конца в конец Кузька пробегал за девять с половиной секунд. Такая же деревня и у них… Я все чего-то жду, не зря же ехал с ним в такую даль! А он и говорит: «Ну, пошли теперь домой, выпьем и на боковую…» Веселее Нового года я еще не встречал.

— Хорошо бы так-то встретить, — вздохнул Павел Иванович.

— Он недоразвитый, твой знакомый-то? — вдруг очнулся Студенцов.

— Кто его знает? Не видел ничего, ну и этому рад…

Часа через два машина, натужно взвыв, пролезла последние метры развороченной дороги и остановилась на чистом месте, заворковала мирно.

— Такое большое село, — раздумчиво сказал Павел Иванович. — Тут должен быть участковый.

— Тут есть сельсоветская контора, есть колхозная контора, но они закрыты. Не забывайте, мальчики, о времени. До милиции вообще не добраться, она в сорока километрах и не по пути.

4

Собрание в полевых условиях

Первым взял слово Павел Иванович Гущин (стенограмма неполная):

— Мне пришлось пройти всю войну. Это была прогулка, от которой я побелел. Я прожил долгую жизнь, всего видел, но я еще не видел, чтобы машины служили для заваливания накатанных дорог. По должности я снабженец, я достаю разные машины, но я не знал, что они служат и для таких целей.

— Славно, Павел Иванович! — Ломовцев с чувством пожал Гущину руку. — Вы все объяснили славно.

При свете месяца польщенный Павел Иванович выглядел монументом.

Затем выступил Студенцов (вместо ручки, застывающей на морозе, секретарь собраний догадался вытащить карандаш. Стенограмма полная):

— Когда мы возвращаемся из леса в нашу избушку, куда нас по доброте своей пускает Васина мама, вы, едва успев стащить сапоги, валитесь на постель. Я в это время бываю зол, как тысяча чертей, мне хочется каждого из вас сдернуть на пол. Но я сдерживаюсь и иду в соседнюю половину дома, где меня ждут люди всей деревни, они ждут помощи… Я осматриваю их, выписываю рецепты, достаю им лекарства, если им негде их взять. Некоторые из них совсем плохи, каждую минуту может потребоваться срочная помощь… Вы видите слева освещенное здание? Это больница. Больница на всю округу. Студентом я практиковал здесь, мне пришлось убедиться, какую важную роль играет сельская больница. Оснащена она была плохо… Теперь совсем не то… В каждой деревне есть телефон, каждую минуту к заболевшему может выехать машина с врачом, у них есть все, чтобы спасти человека… Но находятся питекантропы! Кто бы он ни был, вспахавший дорогу, загородивший машинам путь, я отказываю ему в звании называться человеком! Не пяльте на меня глаза. Да, я мягок, покладист, но, прошу прощения, к подобным безобразиям, во имя доброты и справедливости, иначе отнестись не могу.

— Предлагаю питекантропа, как назвал его доктор, протащить носом по дороге. Больше у меня предложений и слов нету, — вставил Головнин.

Очередным, заключающим оратором стал Ломовцев:

— Факт тот, что мы столкнулись с явлением необычным. Наше общество существует не для того, как правильно заметил Павел Иванович, чтобы машины вредили дорогам, людям. Я хорошо понимаю душевный взрыв доктора Студенцова, который работает больше нас, возмутившегося тем, с чем мы столкнулись. Это преступление против человека, и оно не должно остаться безнаказанным. Предложение товарища Головнина протащить питекантропа носом по дороге, думается, следует неторопливо обсудить. Одно ясно: мы должны как-то довести до общественности, что использование дорогостоящей техники в корыстных целях стало повальным и безнравственным. Поездки на тракторах на гулянки, на свадьбы, а потом их перекувыркивание, как мы недавно имели возможность наблюдать у Козлова, — никуда не годится. Подводя итог, скажу: питекантропы неистребимы, они только видоизменяются, и все-таки противостоять им надо. Одна из первых заповедей нашего общества — не проходи мимо! Мы не имеем права спокойно проходить мимо безобразий. Чтобы не оставаться голословным, считаю, надо увидеть этого человека. Кто он? Как выглядит? Что ответит на наш резонный вопрос: «Зачем?»