Ремесло сатаны
Шрифт:
В большинстве случаев эти господа работали на два фронта и, сплошь да рядом, с одинаковой добросовестностью. Если он будет только вашим лазутчиком, ему трудней проникнуть в расположение австрийцев. Но, допустим, даже посчастливилось проникнуть — этого мало, надо и вернуться беспрепятственно, миновать все заставы, передовые цепи и охранение, а это возможно, только имея соответствующий пропуск.
Такая же самая картина и по отношению русских позиций. Ни за что не пропустят к себе и не выпустят человека, не имеющего соответствующей бумаги от штаба.
Попадались
Спустя два-три дня по приезде Шацкого в дивизию к Загорскому явились на квартиру два человека. Один в свитке, с подстриженным затылком — обычай местных галицийских мужиков, другой — в суконном пиджаке с массивной серебряной цепочкою на жилете. Первый был крив на один глаз, а у второго — блондина с жиденькими усиками — глаза неустанно бегали.
Эта парочка не внушала особенного доверия. Но каким же агентам-лазутчикам, работающим не из патриотизма, а из корысти, можно всецело довериться?..
Говорил блондин в пиджаке. Мужик в свитке молчал, одобрительно кивая головой.
Смысл был таков.
Они знают, что пан ротмистр — дался им этот пан ротмистр — держит в своих руках нити разведки по всему фронту дивизии. Вот они и пришли к нему. За Днестром, — пан ротмистр это, «без сомнения, знает — в Залещиках находится штаб 19-го австрийского корпуса. И хотя это — штаб корпуса, а не армии, но, видимо, придается ему большое значение. Нет-нет и заглядывают важные генералы, а теперь ждут со дня на день какого-то эрцгерцога…»
Штаб корпуса приютился в доме ксендза. В хорошую погоду завтракают и обедают в саду под хор трубачей шестого уланского полка.
Подвыпившие генералы, не стесняясь, говорят обо всем откровенно и громко. Наблюдатель, хорошо владеющий немецким языком и не менее хорошо знакомый с военным делом, может собрать интересный и ценный материал.
А «наблюдателей» — сколько угодно! Мужики, ребятишки, девчата, привлеченные музыкою, толпятся у ксендзовского сада. Их никто не гонит. Длинный же стол штабных трапез в нескольких шагах от забора. Вообще, если опытный человек потолкается день-другой в Залещиках, он вернется оттуда с большим запасом новостей и сведений об австрияках. Да и не только об австрияках. И про германцев узнает многое.
Загорский внимательно слушал. Перспектива — что и говорить — соблазнительная, однако кто же порукою за этих двух милостивых государей?
— Вы оба из Залещиков?
— Так, мы залещинские.
— Как же вас пропустили австрийцы?
— А мы их спрашивали? О, naw ротмистр, мы знаем каждую стежку (тропинку), нас никто и не видел, а потом сели в челн и проехали на вашу сторону.
— А как прошли сквозь русскую цепь?
—
Действительно, через дверь донеслось солдатское покашливанье. Земляки переминались с ноги на ногу, постукивая прикладами винтовок о деревянный пол сеней.
— Что ж, вы не любите австрийцев или деньги нужны?
— А кто же любит его, шваба? Да и гроши, правду сказать, нужны. Война! Все дорого, килограмм хлеба, подумайте, тридцать пять геллеров стоит!
Загорский испытующе смотрел на обоих пришельцев.
— Имейте в виду, если вы меня продадите австрийцам, вам небольшая будет корысть, даже никакой, вернее. За меня вам не дадут и пяти гольденов, за простого солдата, но если вы благополучно вернетесь вместе со мною, вас ждет здесь награда в тысячу рублей. По пятисот на брата, неплохо?.
— Ой, паночку, мы таких денег и в очи николи не бачили, — заговорил, впервые заговорил кривоглазый мужик с подстриженным затылком.
— Но имейте в виду, сейчас вы не получите ни гроша!
— А нам хоть бы что, — пожал плечами суконный пиджак, — мы знаем, у вас деньги верные, как у цесарском банке…
Загорский соображал что-то.
— Ну вот, побудьте здесь, а я вернусь через несколько минут. Который час? Девятый… Мы выедем на машине, а там — пешком до переправы. К тому времени совсем уже смеркнется. Лодка есть?
— А як же?!. Наш челн стоит в лозняке у вашего берега, ждет!..
Загорский распахнул дверь.
— Земляки, — сказал он солдатам, — смотрите за ними в оба и дверь пусть будет открыта.
Загорский направился через улицу к Столешникову.
В столовой, где все уже было накрыто к ужину, генерал сидел в обществе Шацкого. Увидев «уполномоченного», Загорский слегка поморщился. Чуть заметным кивком ответил на поклон расшаркивавшегося блондина с голым, костистым лицом.
— Что, милый Дмитрий Владимирович?
— Я хотел поговорить с вашим превосходительством без свидетелей…
— Я к вашим услугам! Пойдемте ко мне… Извиняюсь, должен оставить вас, — бросил Столешников Шацкому.
— Сделайте одолжение, ваше превосходительство.
Загорский и Столешников скрылись за дверью. Шацкий значительно посмотрел им вслед. «Неужели, неужели клюет?»
— В чем дело? — спросил генерал, оставшись вдвоем с Загорским в небольшой комнате с походной кроватью.
— Ваше превосходительство, охота вам беседовать с этим полупочтенным?!
— Он вам не нравится? Пусть поврет… Довольно-таки забавный буффон. Послушать его, он с Фердинандом болгарским чуть ли не на брудершафт, пил.
— Во всяком случае, будьте поосторожнее, ваше превосходительство… Но черт с ним… Вот что я хотел сообщить…
И он рассказал Столешникову о двух агентах и о их предложении.
— По-моему, грешно не воспользоваться?..
— А вы уверены в них?
— Я уверен в одном, ваше превосходительство: тысяча рублей — для них громадный куш.