Ренегат. Империя зла
Шрифт:
– Они – кровавые палачи! Революция – бойня, уничтожившая три четверти населения страны! Они заслуживают смерти! – выкрикнул Жуков.
Но он ли это говорил? Или память отца, его убеждения?
– Ваня, ты ведь убьешь не только палачей, но и ни в чем не повинных детей. Своих друзей, между прочим.
Первый сказал то, что Жуков страшился говорить сам себе. То, из-за чего сомневался. Он посмотрел на экран. Люди. Много людей. Он знает их имена, они все – из его счастливого детства.
Но выстрел – мама падает, кровь на груди…
Мертвый отец на кровати под
Радиоактивные земли, выжженные, оплавленные…
Беспощадный бунт в Хортицком лагере, и киборги с пулеметами…
Милые улыбчивые люди на экране в зале – самые страшные монстры Земли, хищники, никто не сравнится с ними в жестокости. Их улыбки – всего лишь маски, скрывающие окровавленные клыки. А насчет ни в чем не повинных детей – да, Иван видел таких. Они играли возле тринадцатого барака.
Решение принято. Палец коснулся сенсора «Пуск».
– Не надо! Зачем?! – Бадоев побледнел.
Первый улыбнулся и откинулся в кресле.
Жужжание усилилось, переросло в гул. Взрыватель в руках нагрелся так, что его стало больно держать, но Жуков терпел. Свет в комнате замерцал и погас вместе с экраном.
Через секунду включилось тусклое аварийное освещение.
Схватившись за сердце, Бадоев со стоном упал на колени, потом рухнул лицом вперед.
– Отец, что с тобой?! – Лали опустилась на пол рядом с ним, не нащупала пульс, заплакала.
Министр восстанавливаемых ресурсов был мертв. И не жаль его. Ни капельки. Заслужил.
Вот только по лицу любимой текли слезы.
– Ванька, а если бы у меня был новый имплант, тебя это остановило бы?
Иван смолчал. Он боялся самому себе ответить на этот вопрос.
И тут раздались аплодисменты.
– Браво! Я восхищен! Это то, что нам нужно! – Хлопая в ладоши, Первый как ни в чем не бывало встал с кресла. – Спасибо, Ваня! Всем спасибо! Я никогда еще не получал такого удовольствия! Это лучшее шоу в моей жизни!
Первый жив? И о чем это он?..
– У вас что, совсем нет имплантов? – Этот вопрос Ивану было совсем не страшно задать.
Страшно было услышать ответ.
– Ну почему же, отнюдь. – Первый пружинистой походной прошелся по кабинету, остановился возле тела Бадоева. – У меня имплантов, пожалуй, больше, чем у многих в этом зале.
Он хлопнул в ладоши – и нормальный свет вновь загорелся. И включился телевизор во всю стену. На экране праздник жизни продолжался. Министры, их замы и родственники, как и прежде, беззаботно разгуливали по залу, играл оркестр, официанты разносили «Абрау-Дюрсо». Короче говоря – полная идиллия.
– У них у всех, – кивнул на экран Первый, – тоже есть искусственные органы.
У Жукова в глазах потемнело.
– Но как же так?.. Почему взрыватель подействовал на министра Бадоева, а на остальных – нет?
– Взрыватель? – Первый расхохотался. – Какой еще взрыватель? Эту пустышку Владлен назвал взрывателем? Этот спецэффект для моего шоу – взрыватель?! А что, недурственно, с фантазией!
Иван уставился на него как на психа. Что происходит вообще?! Какое еще шоу?..
– Ваня, хочешь все знать? Не отвечай, я по глазам
Много лет назад он от скуки закинул Жукову-старшему бредовенькую идею о наноминах, которые можно встраивать в импланты, и о специальном активаторе, подрывающем эти мины на расстоянии. Первый обставил все так, будто идея исходила от зарубежных дипломатов, аккредитованных в Союзе. Захотелось вдруг проверить лояльность одного из самых известных революционеров, министра, верного служаку, презирающего ложь. К удивлению Первого, Жуков наживку заглотил и принялся активно внедрять несуществующие наномины в жизнь. Первому стало интересно, как далеко зайдет соратник, поэтому он всячески – тайно – оказывал ему содействие. К тому же без чуткого руководства Жуков вскоре узнал бы, что никаких наномин не существует. Ну, или не существовало тогда. Да кто бы вообще позволил какому-то там министру завладеть технологией, сравнимой по значимости разве что с производством ядерного оружия?..
Жуков мотнул головой:
– Я не верю ни одному вашему слову.
– И правильно. Зачем верить словам? А урок ты усвоил, молодец. – Первый взял со стола пульт, на стене-экране запустилось видео: Владлен Жуков, значительно моложе, чем перед смертью, разговаривает с человеком, одетым точь-в-точь как иностранец из фильма. Этот человек что-то протягивает отцу. Озираясь по сторонам, отец берет пакет и прячет во внутренний карман пиджака, после чего садится в электромобиль и уезжает.
– Монтаж, – фыркнул Иван. – Любой пацан из гетто такое на раз-два-три сделает.
Жаль, следующее видео монтажом назвать нельзя было.
Качество картинки оставляло желать лучшего – снято слабенькой камерой. Иван и Лали обнимаются на крыше небоскреба, а потом Иван сбрасывает охранника вниз.
– Еще?
Кивок в ответ.
Картинка: Иван в трудовом лагере, в лаборатории. Илья Степанович говорит, чтобы он никому не верил. «И вам не верить?» – «Мне – в первую очередь». Снято, похоже с полки, на которой лежал взрыватель.
Да уж, усвоил урок, это верно. Жуков смят в лепешку, раздавлен. За ним постоянно следили. Первый знал о каждом его шаге.
– Но как же мой отец? – Лали поднялась, вытерла слезы – Он-то умер по-настоящему?
– Извини, девочка моя, – Первый развел руками, – но Гургенчик слишком уж ценил свою жизнь, помешался просто на личной безопасности. С фантазией был человек. Вот она-то его и сгубила – слишком уж хорошо представил он свою смерть от этого, как его, взрывателя. – Первый перевел взгляд на Ивана. – Ну ладно Бадоев, но ты-то, Ваня, ты же человек новой формации. Ты-то на что надеялся? Ты же знаешь с детства: в этой стране все и вся отслеживается: камеры, микрофоны, внедренные агенты… Тотальный контроль, Ваня! На компьютере твоем установлены только разрешенные программы. Каждый клик – нам сигнал. Мы знаем, какой предмет тебя интересует больше, чему ты уделяешь свободное время, какую порнуху предпочитаешь… Кстати, девочка моя, не переживай, Ваню возбуждают исключительно темноволосые стройные дамы.