Рэп для мента

Седов Б. К.

— Сивый, запускай быка.

Некоторое время все молчали, глядя в разные стороны. Потом в дверь ангара кто-то постучал.

— Заходи! — крикнул Тягач и пристально посмотрел на Арбуза.

Дверь со скрипом приотворилась и в образовавшийся проем протиснулся розовощекий бугай лет двадцати пяти в черной кожаной куртке, спортивных штанах и кроссовках. На его скуластом безбровом лице явно читался испуг, маленькие глазки бегали.

— Давай иди поближе, не ссы, не съедят! — скомандовал Тягач и опять повернулся к Арбузу.

— Вот, Михаил Александрович, позволь тебе

представить. Это Башка, можно сказать, бывший оруженосец Корявого. Тот самый свидетель, которого ты так с нас требовал. С нами не захотел побеседовать, так его, может, послушаешь.

Башка несмело подошел и остановился в паре шагов от Арбуза.

— Рожай, милок, — подбодрил его Тягач, — видишь, Михаил Александрович ждет.

— Ну, это, — нехотя забубнил Башка, глядя в сторону, — типа сижу я в этой, в каптерке, типа за стенкой от Корявого, все путем, как обычно. А там к Корявому окошко, а с другой стороны это типа зеркало. Чтобы, значит, если чего. Ну, все вижу, только как у Чарли Чаплина, типа как в немом кино. Ну, заходит вот он…

Башка мотнул коротко стриженной головой в сторону Арбуза и замер. Прямо ему в глаза смотрело дуло позолоченного «Магнума».

— Эй, эй, Михаил Александрович… — начал было Тягач, но Арбуз остановил его жестом свободной от пистолета руки.

— Хорош, Яков Борисович, — спокойно сказал Арбуз, — вы тут все хорошо и красиво говорили, и я вас внимательно слушал. Теперь я скажу. Сиди, Кабан!

Привставший было Кабан снова опустился на свой ящик, щека Миши-шестипалого задергалась с удвоенной частотой, однако он продолжал сидеть неподвижно.

Не отводя пистолет от боящегося шелохнуться Башки, Арбуз неторопливо покачался на высоких каблуках.

— Ну что, други ситные, — обратился он к застывшим на своих ящиках Тягачу, Кабану и Мише-шестипалому, — тему вы, конечно, правильно ведете. Да и как иначе! Ты, Яков Борисович, вообще генералиссимус в деле нашем скорбном, ты, Кабан, на общих глазах авторитет свой поднял, самого Кобыляева с мэров в Волховстрое сковырнул, а ведь мало кто с ним тягаться отваживался. Про Мишу вообще слов нет, чухну оборзевшую развести так, чтоб про струнке ходила и с руки кормилась, несмотря на все сопли-вопли про независимость ихнюю гребаную — это надо уметь. Правильные вы люди и уважаемые, поэтому и приехал я сюда по первому зову. Думал, помощь моя нужна. А я в помощи уважаемым людям никогда не отказываю. На том стоим. Вы меня знаете, я вас тоже знаю.

— Арбуз, какие вопросы… — начал было Кабан, но Арбуз тут же прервал его.

— А ты не знаешь, какие вопросы, Кабан? Те самые, которые вы мне тут намеками обвязываете, да вот почему-то прямо никак не ставите. А вместо этого тычете мне в нос этим бакланом корявским, у которого дерьма сейчас в штанах не меньше, чем в голове. Вот он и обосрался уже, стоило истине в глаза взглянуть, под дулом не попиздишь. И вы, уважаемые люди, с этой сопливой тварью меня, что ли, равняете? На его поганый язык хотите меня посадить?

Башка несмело шевельнулся и замычал, пытаясь что-то сказать. Арбуз взвел курок — Башка судорожно сглотнул слюну и онемел.

— Все

мы помним Степу Большого, — продолжил Арбуз, не глядя на Башку, — высокого полета был человек. Пушкинские менты ножки ему лизали, гаишное сопровождение выделяли, когда Степа выбирался к заливу прокатиться. И где он теперь?

Миша-шестипалый скривился, Тягач с Кабаном потупились.

— А нет его. И почему?

Авторитеты молчали.

— А потому, что при всех своих достоинствах был у него один недостаток. Людям не верил, а шестеркам своим доверял. Слушал гнид всяких, треплющих языком почем зря. Поэтому и растерял друзей, поэтому и покоится ныне в карьере под озером Нахимовским. Ты же знаешь, кто его туда пристроил, Яков Борисович?

— Кто, кто, — нехотя сказал Тягач, — чего прошлое ворошить. Сам знаешь, Гриб его туда спровадил, его рука.

— Ну а кто этот Гриб, Яков Борисович?

— Сам, что ли, не знаешь? — вяло огрызнулся Тягач. — Телохранитель, блин, Степин, мать его…

Арбуз плюнул и перевел взгляд на Башку.

— Ты, Яков Борисович, позвал меня и я приехал. Всегда рад видеть и тебя, Кабан, и тебя, Миша. Беспокойство ваше я понимаю. Раздрай в воровском мире — последнее дело. И гасить его надо в зародыше, чтобы не допускать распространения гнили по сообществу и умаления авторитета уважаемых людей. Именно в зародыше. Да только не с того конца вы начали. Смотрите, как надо было начинать!

Грохнул выстрел, по полу со звоном покатилась отработанная гильза.

Башка отлетел к стене спиной вперед и ударился об нее своим крупным телом. Стена из тонкого листового железа спружинила и с жестяным громыханием отбросила его обратно. Башка, шатаясь, сделал шаг вперед — и оцепенел, вытаращив глаза. Потом его колени подломились, он сложился пополам и уткнулся лицом в цементный пол.

Вокруг головы немедленно расплылась поблескивающая в электрическом свете черная кровавая лужа.

Тягач, Кабан и Миша-шестипалый обменялись быстрыми взглядами и застыли в прежних позах.

Арбуз опустил пистолет.

— Вот так, — сказал он спокойно, — в зародыше.

Спрятав пистолет во внутренний карман куртки, Арбуз достал сигареты, чиркнул серебряной «Зиппо» и закурил, глубоко затянувшись.

— Ну все. Тема нашей сегодняшней встречи, кажется, исчерпана. Будьте здоровы, коллеги, я пошел.

Арбуз повернулся на каблуках и вышел из ангара, громко хлопнув дверью. От хлопка лампочка под потолком закачалась, по стенам побежали причудливые тени.

Кабан развел руками:

— Ну, Арбуз, ну, крутой!

— Крутой-то он крутой… — задумчиво протянул Тягач.

Миша-шестипалый покосился на труп Башки и дернул щекой.

Глава 10

БЕНЗИНОВЫЙ АД

Роман медленно ехал на своем «Вольво» по Большому проспекту Петроградской стороны и поглядывал по сторонам. Спешить и впрямь было некуда — прекрасная солнечная погода не располагала к излишней активности, да и из запланированных на сегодня дел оставалось только одно — заехать минут на десять во дворец спорта «Юбилейный».