Репортаж без микрофона
Шрифт:
Работая над образом Каренина, мне захотелось по возможности опровергнуть утвердившееся расхожее толкование образа Каренина. Такая позиция была отнюдь не выигрышной — ведь люди не любят, когда то, в чем они были уверены, вдруг подвергается сомнению. Чехов как-то пожаловался: — Вот за Гете каждое слово записывалось, а мысли Толстого теряются в воздухе… После схватятся за ум, начнут писать воспоминания и — наврут!
Как здорово, как верно! Так давайте — сверимся с Толстым.
Начнем с внешнего. Так ли стар Алексей Александрович? Просто диву даешься, рассматривая иллюстрации к старым и новым изданиям
Переусердствовали в изображении каренинского возраста не только художники-иллюстраторы, но и наш брат артист. Старому, дряхлому хрычу предпочли молодого, доброго, красивого. Куда уж яснее. Вот и причина трагедии…
Маяковский писал: «Тот, кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп». Нет, не так прост и не так ясен Лев Толстой. Еще при жизни не раз предавали великого писателя анафеме богослужители, те, кто не понял глубины гения Толстого, не вник не смог объять гигантский мир его творений, не разобрался в них, — злобно окрестив его «яснополянским лжемудрецом».
А по Толстому, Каренину всего 43 года. Даже делая скидку на раннее старение в позапрошлом веке, стариком его не назовешь. Не надо, по-моему, актерам столь усердно «старить» Каренина. Это никак не облегчит задачу, скорее, отвлечет от главного, затуманит истинные причины человеческой трагедии.
Каренин, как пишет Толстой, — мужчина с «петербургским свежим лицом», со «строго самоуверенной, представительной фигурой». Разве не все сказано?
Каждый из нас, приобщавшихся к театральному искусству, хорошо помнит нехитрые наставления педагогов о том, что надо учить не только свой текст, но и текст партнеров: знать, что они говорят о твоем герое, как его характеризуют. Это азы нашего мастерства, но отнюдь не единственное, чем актер должен руководствоваться: нельзя создавать образ лишь по чужим словам, характеристикам. Нельзя видеть своего героя только глазами других (иногда далеко не доброжелательными). Думаю, что многих исполнителей Каренина подстерегала и продолжает подстерегать опасность такого ошибочного подхода.
Все как-то слишком усердно, порой с необыкновенным рвением подчеркивают именно недостатки Каренина. Думаю, от такого подхода не выигрывает ни образ Анны, ни философия Толстого. Не в недостатках Каренина надо искать причины разыгравшейся трагедии — они гораздо глубже. Это не только трагедия Анны, а трагедия Каренина, Вронского, маленького Сережи, крошечной Аннушки и многих других.
Все заостряют внимание на внешних приметах образа: гнусавят, оттопыривают шпильками из-под парика уши, ворочают задами… Один хороший артист, кстати, неплохо сыгравший Каренина (неплохо — но не более!) нашел даже необычную, «фирменную» походку. Походка сама но себе органична, но главное в ней — чтобы как можно интенсивнее ворочался зад…
Братцы! Что вы делаете? Вы упускаете великолепный ход Толстого-психолога. Да, эти характеристики внешности Каренина написаны Толстым, но ведь это не его слова. Так видит Каренина не Толстой, так увидела его Анна после встречи с Вронским. А это
Каждый из нас, прочитав в молодости «Анну Каренину», должно быть, в первую очередь был потрясен удивительно точным, глубоким знанием природы и психологии женщины. Таких высот в создании женского образа не достигал еще никто.
Тонкость заключается в том, что Анна впервые (вдруг и неожиданно) заметила уродливые уши мужа на петербургском вокзале, после ночного бдения в разных вагонах с Вронским, когда в сердце шелохнулось чувство, еще не до конца осознанное, но властно диктующее свои условия.
— Ах, Боже мой! Отчего у него стали такие уши? — говорит мысленно Анна на перроне вокзала.
Видите — как? «Стали». Следовательно, их раньше не было, либо Анна не замечала того. Чуть позже она размышляет:
— Что это уши у него так странно выдаются? Или обстригся?
Но «прозрения» Анны на этом не заканчиваются. После первого неприятного разговора о нежелательности встреч с Вронским, после корректного, но серьезного предупреждения мужа, она услышит еще «ровный, спокойный носовой свист» не вовремя заснувшего Каренина, услышит, когда «забыла о нем, думала о другом». И тогда она выносит окончательный приговор:
— Поздно, поздно уже.
В этом вся тонкость. Все это Анна обнаружила лишь после встречи с Вронским, после появления всепоглощающего чувства любви, охватившего все ее существо. Она уже смотрит на мужа другими глазами, «думая о другом», воспринимая супруга только как непреодолимое препятствие на пути к счастью.
Что касается походки Каренина, то заблуждение тут еще очевиднее: она замечена даже не Анной, а Вронским, на том же петербургском вокзале. Так увидел или захотел увидеть Каренина Вронский.
Он с первого же взгляда возненавидел законного мужа Анны, сравнив его с «собакой, овцой или свиньей», которая возмутила воду источника, припасть к которому возмечтал молодой граф. «Он только за собой признавал несомненное право любить ее», — пишет Толстой. Конечно же, все малейшие недостатки Каренина он мог видеть только в уродливо гипертрофированном виде.
— Нет, она не любит и не может любить его, — решает про себя Вронский.
Согласитесь, смотреть на Каренина глазами Анны и Вронского, притом на фоне все нарастающей любви, по крайней мере, наивно.
Ну а что же другие герои романа? Как и в жизни: одни любят, другие — нет, кто обоснованно, кто — безо всякой причины. «Замечательный», «необыкновенный», «таких государственных людей мало в Европе»… — такими словами-оценками усыпан весь роман.
«Моего зятя весь мир знает, — говорит Стива Облонский. — Он умный, ученый, божественный…»
«Я всегда удивляюсь ясности и точности выражений вашего мужа», — говорит Бетси, родственница Вронского, всецело поощряющая его роман с Анной, помогающая их встречам, явно недолюбливающая Каренина, но часто называющая его «необыкновенным человеком». «Самые трансцендентные понятия становятся мне доступными, когда он говорит».
«Умные, чуть уставшие глаза», — повторяют другие персонажи.
«Святой, настоящий святой!» — без устали восклицает графиня Лидия Ивановна.
Можно привести огромное количество примеров такого рода суждений о Каренине. Давайте суммируем их.