Решала
Шрифт:
— Значит, не будут… Ну, простите, я всего неделю как комсорг!
Через десять минут вернувшийся декан физфака отпаивал меня чаем в кабинете, смеясь над ситуацией.
— Ты в стройотряд не хочешь на море поехать? — спросил он.
— На Карское? — шучу я.
— На Дальний Восток собираем отряд, одни девочки набираются, с парнями напряжёнка. Из почти семидесяти записавшихся всего шестеро парней. Уже места в гостинице «Океан» забронировали для нас.
— А что за отряд? На рыбзавод? — я пока о своих планах уйти из университета деканат не информировал.
—
— У меня и так в планах визит на восток, я поеду на олимпиаду в Сеул. И вроде даже в той же гостинице планируют нас разместить перед этим мероприятием.
— Так отряд до 28-го августа, а олимпиада позже.
— Да, ну, — отказываюсь я, хотя мысль о куче девочек душу мне греет.
Глава 31
Отец Михаил так и не появился как обещал, что странно, но это его дела. На этой неделе у меня днюха, более того, юбилей — мне исполняется 20 лет, но отмечать его совсем не хочу, ведь настоящий мой день рождения — это совсем другая дата. Но как это объяснить друзьям и коллегам? По молодости лет я банкет для начальства имею право не закатывать, а своим подчинённым куплю угощения к чаю, хотя, забегая вперёд, скажу, что по тортику к этому событию испекла каждая женщина у нас в отделе, даже Анька Малова, дав понять, что кулинария — это не её. А вот друзей так просто не продинамишь.
— Чё нам в ресторане делать? В субботу посидим у тебя на даче, как на прошлые выходные. Шашлык, пиво, баня… повеселимся! — убеждал меня накануне днюхи Илья. — И Бейбута отпустят в субботу в увольнение. Что у него там с Иркой, кстати?
— Не знаю я, но она в его вкусе. Хорошо, давай в субботу, — соглашаюсь с другом. — Ты скажи, что в горкоме вашем говорят про День города?
— Про что? Какой ещё день? Первый раз слышу, — не понял меня Илья.
До конца недели осветили ещё три улицы в моём микрорайоне, а так как мне нетрудно было контролировать этот трудовой процесс, то меня уже узнают соседи.
С утра пораньше в субботу меня разбудил, как обычно, стук в калитку. Ток к ней провести, что ли, чтобы не долбились? За воротами стоит тетка средних лет, видел на соседней улице как-то её. Под глазом фингал свежий, который ещё не налился синевой, а уж тем более желтизной. На ногах тапочки, но куртку на халат успела накинуть.
— Извините, не знаю вашего отчества (можно подумать, я ей имя говорил или фамилию), — начала она.
— Да ничего, можно по имени, у вас что-то случилось? Вижу, вас кто-то ударил? Меня Толей зовут, — спохватившись, неловко представился я.
— Знаю, слышала на улице, рабочие про вас говорили. Не ругали, нет, наоборот, побаивались, говорят вы начальник какой-то. А меня ведь муж побил, — безо всякого перехода от знакомства к своим бедам выдала женщина.
— Чем могу помочь? — женщину мне неожиданно жалко и ерничать или умничать не собираюсь. — Вас как зовут?
— Тетей Олей можно звать, я рядом живу, — тетка показала за спину, поведя рукой и тем самым очертив район в десяток домов. — Можете с мужем моим поговорить?
— Попробую. Ждите!
Натягиваю
— Олька! Порублю нахрен и этот стол, который вчера сделал, и эту кадушку под капусту! Отдай шкалик! Трубы горят! — с ходу проясняет мужик суть конфликта.
— Тебе дай, так ты до вечера пить станешь. А огород копать? Картошку сажать пора! — тетка под моим присмотром осмелела, а я вот похмельного дядю с топором в руках, не буду врать, очкую.
— Топор брось, — сухо командую я, примериваясь к стоящим рядом граблям.
Они, конечно, против топора не прокатят, но притормозят нападающего.
— Тебе чего надо, щенок? — мужик явно не знает о том, что «меня побаиваются работяги», или ему всё равно.
Вид у него и вправду похмельный, а значит, страдает бедолага, и тут уже не до вежливости.
— Кто щенок? — возмутился я.
«А-а-ав! — звонко гавкнуло недоразумение на цепи, как бы говоря мне: — Ну, я же щенок! Ты совсем тупой?»
— Щас узнаешь! В один момент топор мощной рукой оказывается вбитым в деревянный столб веранды, а дядя с угрожающим видом направляется в мою сторону.
А вот без топора он мне совсем не страшен.
— Кха! — отвечает сидящий на земле дядя на мой вопрос, ясно ли ему, что женщин бить нельзя.
От удара в челюсть он отлетел метра на три, сломав всё-таки, как и обещал, столик.
Почему в челюсть? Да побоялся не свалить такого кабана ударом по корпусу.
— Толечка! — закричала тётка и бросилась почему-то к мужику. — Ты как? Больно? Сам встать сможешь?
Оказывается, её муж — мой тёзка, и сейчас я получаю заслуженные упрёки в жестокости от этой милой женщины. Эх, забыл, что лезть в чужую семью опасно! Надо было приютить тетку и вызвать ментов, благо в Октябрьском райотделе меня каждая собака знает.
— И что, вы его простите-таки? Я могу наряд вызвать и оформить ему пятнадцать суток, — предлагаю я.
— Какие пятнадцать суток?! Огород кто копать будет? Картошку мне одной сажать? Я поговорить просила! — возмущается тётка, хлопоча над пришедшим в себя мужем.
— Слышь, алкаш… чтобы сегодня весь огород перекопал. Вечером проверю! — разозлившись на всех, напоследок угрожаю я. — И ещё раз руки распустишь…
Ну их в жопу. Настроения отмечать днюху нет, но гости зазваны, и делать нечего — привожу двор в порядок, махая метлой и убирая зимний хлам. День выдался погожий. Снег уже полностью сошёл, и припекает солнышко — точно больше пятнадцати градусов.